Мразь
Шрифт:
– Что это?
– Спрашиваю я.
– Ты о чем?
– Вздрагивает, словно просыпаясь она.
– Музыка. Никак не могу опознать, что это.
– Фи!
– Она морщит носик.
– Ты не узнал Моцарта?
– Узнал.
– Пригубливаю вино и киваю.
– Но не могу опознать что за концерт, у меня такого нет.
– Шестнадцатый концерт для клавесина и виолончели. Хочешь подарю?
– Не жалко?
– Он есть у меня на другом сборнике.
– Спасибо.
– Салютую ей бокалом.
– Прекрасное исполнение.
– Оценил?
– С улыбкой спрашивает она, улыбаюсь в ответ.
–
– Что ты там так внимательно все время рассматриваешь?
– Обращаю её внимание не то, что она не сводит глаз с ягодиц стоящего к ней задом Мозеса.
– Рассматриваю его попку.
– Пожимает плечами она наконец удостоив меня взгляда.
– Нравится?
– Усмехаюсь.
– Крупновата, на мой вкус, но ничего, плотненькая такая. Ну ка, пошевели ягодицами.
– Мозес что-то делает, но из моего положения ничего не видно.
– Не так, болван. Напряги, расслабь, напряги расслабь. Вот, совсем другое дело.
– Удовлетворяется Лариса.
– Восхитительное зрелище, - сообщает мне не отрывая взгляда, - жаль ты не видишь как играют мышцы и забавно раскачиваются яички. Прекрасно!
– Лариса радуется как маленькая и хлопает в ладоши.
Смотрю на нее и улыбаюсь, сейчас ей никак не дать её возраста, она словно маленькая девочка увидевшая яркую птичку. Я ловлю исходящие от нее волны положительный эмоций, купаюсь в них впитывая и раскладывая про запас по полочкам. Мне хорошо, волшебно хорошо. Она ловит мое настроение считав его по глупой улыбке на лице. Встает, кружиться раскинув руки в стороны, смеется роняя с себя халат.
– Я тебе нравлюсь?
– Её озорные глаза проникают в самую душу, восхищенно боюсь пошевелиться, боюсь спугнуть возникшее в комнате волшебство, лишь по прежнему глупо улыбаюсь бесстыже разглядывая её обнаженное тело. Она снова смеётся, подходит ко мне, наклоняется, гладит по набухшему члену, целует в губы и медленно отстраняется снова давая мне увидеть её всю. И я купаюсь, купаюсь в её взгляде, в парящей вокруг и сдобренной прекрасной музыкой неге.
Восторг. Она улыбается, подходит к столу со сваленными на нем причиндалами из кофра, берет страпон и быстро, но от этого не менее грациозно одевает ловко застегивая ремни. Поворачивается ко мне демонстрируя преображение: одним боком, другим. Огонь камина играет на глянцевом черном страпоне, переливаясь и смешиваясь с маленькими, несмелыми огоньками свечей. Лариса улыбается.
– Кстати, я вспомнил еще одного Мозеса.
– Смахиваю пелену затопившего меня вожделения неуместной фразой.
– Да? И какого же?
– Довольная произведенным эффектом Лариса снова копается в кучке эротического хабара.
– Гесс Мозес, отец-основатель социалистического сионизма.
– Тогда я буду Адольфом!
– Со смехом объявляет она.
– Адольфом Гитлером!
– Лариса прижимает два пальца к верхней губе и вскидывает руку с зажатым в ней кремом в нацистском приветствии. Я смеюсь вместе с ней. Она такая забавная, когда расшалится.
– Мозес, - обращается Лариса присаживаясь около его попы и начиная смазывать её темный вход кремом, по вздогнувшим на моих ступнях пальцам понимаю, это для него неожиданность, - а ты в армии служил?
–
– Заикнувшись отвечает он.
– Ну-ну, не переживай так.
– С самым серьезным видом успокаивает она.
– Я очень аккуратная, тебе не будет больно.
– Мозес снова вздрагивает когда её пальчик проникает внутрь.
– А может и будет.
– Пожимает плечами Лариса.
– Это у тебя первый раз?
– С наигранным участием интересуется она.
– Д-да.
– Выдыхает Мозес прекратив массировать мне ступни.
– Не бойся, - Лариса берет приготовленную цепь, обматывает её вокруг талии Мозеса и застегивает на спине карабин, - и не прекращай массировать.
– Он тут же продолжает, но отрешенно, однообразно тыкая пальцами. Я не вмешиваюсь с интересом наблюдая за деловитыми приготовлениями Ларисы.
– А твой дед воевал?
– Подходя к Мозесу сзади спрашивает она.
– Да.
– Отвечает тихо-тихо, за что тут же получает по спине свободным концом цепи.
– Не «да», а «да, госпожа», и не напрягай зад, если не хочешь получить еще.
– Д-да, госпожа.
– Немедленно повторяется Мозес по прежнему тыкая мне в ступни пальцами. Я отбираю у него ноги и для большего обзора пересаживаюсь во второе, стоящее сбоку кресло.
– То есть ты внук ветерана?
– Уточняет она.
– Д-да, госпожа.
– Прекрасно.
– Лариса, основательно смазала его зад кремом и теперь пальцем массирует ему простату. Нет, уже двумя.
– А твой дед жив?
– Н-нет.
– Удар цепью.
– Нет госпожа.
– Погиб?
– Да, госпожа.
– А тебе я смотрю нравится.
– Усмехается она ощупывая свободной рукой его набухший член.
– Да, госпожа.
– Стонет Мозес, а я замечаю, что Лариса использует уже три пальца.
– А где погиб?
– Под Сталинградом.
– Сквозь зубы стонет Мозес.
– Какое удачное совпадение!
– Смеётся Лариса.
– Ты готов, мой маленький Мозес, принять своего Адальфа? Принять наказание за проигранную твоим Адольфом войну?
Мозес не отвечает. Лариса вытаскивает пальцы, вытирает их о страпон и его спину, пристраивается к нему сзади, свободным концом цепи обхватывает себе талию и медленно погружает страпон в Мозеса. Он стонет стискивая зубы. Когда страпон введен наполовину Лариса резко подается вперед и защелкивает карабин на остававшемся свободным конце цепи намертво приковывая себя к Мозесу. От неожиданности он рывком подается вперед падая на освобожденное мной кресло. Лариса смеётся, кричит: «Каков жеребец!» и схватив плеть лупит по спине воющего Мозеса. Я начинаю гладить себя.
– Тихо! Тихо жеребчик!
– Кричит и смеётся она.
– Я вовсе не хочу тебя испортить! Расслабься и получай удовольствие!
– Мозес обняв кресло затихает.
– И ягодицы расслабь.
– Командует она, видимо подчиняется. Лариса довольно кивает, смотрит на меня и улыбается совсем как маленькая девочка получившая долгожданное мороженое.
Беру со стола осьминожку и не переставая гладить себя кидаю ей. Ловит на лету, включает и ловко пристраивает под страпон, на клитор.
– Оставь!
– Заметила мое поглаживание.
– Иди сюда, подоим этого бычка, потом я сделаю тебе сюрприз!
– Смеётся она.