Мразь
Шрифт:
Бездомный, увидев, что нож-пилка убран, вздохнул с облегчением. Протянутая рука будто стала трястись поменьше. В голове у медработника уже четко выстроился план действий, осталось только приступить: смачиваем вату спиртом и протираем руку, от локтя до запястья, слегка по диагонали. Затем берём скальпель, нажимаем им в середине предплечья чуть справа. Чувствуем, как лезвие вошло в податливую мышцу. Рука инстинктивно дёргается, Андрей Петрович тихо с шипением выдыхает и зажмуривается.
– Нет! Ты должен смотреть, иначе придётся еще раз, ты же сам знаешь. – Одёргивает его клирик.
Многие
Врач в это время уже вынимает скальпель и затем, быстрым движением, промачивает кровь на открытой ране тампоном и бросает его в урну у лавки. Далее сразу прижимает второй тампон, сверху на него кладёт вату и принимается туго забинтовывать. После чего оставляет на коленях пациента остатки ваты с бинтом и бутылочку перекиси.
– Завтра утром еще раз…
– Да знаю, знаю, не впервой, иди уже, дай побыть одному.
"Раньше Андрей Петрович не смотрел на меня в процессе, никогда не мог оторвать взгляд от собственной крови. И готов поклясться, он меня испугался больше! Кажется, пора искать нового донора". Пронеслось в голове у клирика, пока он выходил со двора.
– Ну, уж нет, это был последний раз, – тихо прошептал ему вслед бездомный. – Это уже не просто извращение. Рожа безумная такая! Мразь какая-то, да и только…
Хоть консьерж никак не обозначил возвращение Исидора, он точно сообщил об этом Марине, пока клирик был в лифте. Она уже стояла в дверях, ожидая его. Как и все, кто первый раз был в сочувствующем ужасе, при повторной встрече она сделала вид, что лицо клирика абсолютно ничем не примечательно. Хоть и отвернулась, чтобы проводить его до комнаты чуть ли не сразу, как их взгляды встретились.
Лариса Александровна тоже не разочаровала. В замечании о том, что мразь мог бы вернуться и побыстрее, был даже лёгкий намёк приветливости. "Ох уж эти епископы, если бы не их проповеди, люди, которых мы лечим, явно не относились бы к нам с ненавистью и презрением. Даже эта карга, с такой радостью называющая меня мразью, как того требует Духовенство на проповедях, могла бы быть приятным человеком".
– Ну что, мразь, подзарядился? – кривая усмешка просто кричала, что женщина во всех подробностях представляла, чем он там занимался и сколько мерзости совершил, пока она ждала.
– Еще как, если уж не хватит – всегда подойдёт кто-нибудь из соседей или Марина. – Лицо растянулось в улыбке так сильно, что из ожога тонкой струйкой потекла кровь.
Женщина действительно затихла и вжалась в кресло. Взяв её за руку, врач закрыл глаза и повторил перед внутренним взором. Как прорезал скальпелем руку бездомного, как тот дрожал от страха, как текла и капала на асфальт кровь. Как чужой страх и боль наполняли его, а теперь эту накопленную силу нужно передать другому. Просто представил, как старуха встаёт с кресла и разминает спину.
Пару мгновений спустя резкая головная боль и жжение в щеке оповестили о том, что исцеление прошло. Лариса Александровна почувствовала, как за эти пару секунд что-то изменилось. Аккуратно забрала руку и чуть наклонилась вперёд. Крепко ухватившись пальцами за ручки кресла, она напрягла мышцы рук. Её ноги мелко задрожали, но она всё-таки сумела оторваться от кресла. Еще десять секунд ушло на то, чтобы окончательно встать и разогнуться. Любимый момент работы, сейчас будут извинения за оскорбления и слова благодарности.
– Два года я ходила на эти дебильные проповеди прежде, чем меня допустили до таинства! Два года я платила членские взносы в вашу сраную секту. И всё что от тебя требовалось, это полчаса порезать бомжей и две секунды подержать меня за руку!? Проваливай отсюда, урод! Видеть не хочу твою морду блевотную! Я столько страдала, а для вас ублюдков это вообще ничего не стоит, оказывается! Все вы там мрази!
Ну и ладно. Пореже, конечно, но бывает и такое. Чаще, когда к таинству присоединяются ради родственника, который к тому моменту уже умер, а получают в итоге уже ненужное исцеление сами. Мразь молча пожал плечами, взял свой оранжевый кейс и вышел из комнаты. На выходе из квартиры его ждала Марина.
– Извините, я обожгла руку на кухне, прислонилась к чайнику, у вас найдётся что-нибудь? – Она показала на медицинский ящик.
– Могли бы заметить, что ожоги я явно не лечу. Просто подержите руку под холодной водой. – Девушка испуганно взглянула на его щеку, из которой снова потекла кровь.
Выйдя из подъезда, Исидор сел в свою старенькую машинку. "Членские взносы в сраную секту. Ха. Мне ли об этом выслушивать, я то с этого получаю считанные гроши. Ладно, этого дня с меня предостаточно, пора ехать в "Черного клирика". Инесса, поди, уже там". Он не спеша ехал к подруге, беззлобно вспоминая излеченную даму и пытаясь вспомнить, где же он её видел. Наверное, какая-то актриса или певица на пенсии. О том говорил и наряд, и надменность, и предполагаемая цена её квартиры. Хотя может и просто жена, а то и мать какого-нибудь бизнесмена.
В приходе он давно не появляется – прихожанам не очень нравится вид мразей. Хотя ту же Инессу любят, её даже посвятили. Но её наставник и клеймо ей поставил на спину в обход всех правил. Не думаю, что хоть кто-то на проповеди слушает про уродов, якшающихся с бесами, и связывает это с милой девушкой в закрытом белом платье. Её обязанности во многом заключались в том, чтобы встречать паству на входе и с помощью силы подбадривать их через легкие прикосновения. "Лёгкий кофейный поцелуй в мозг", как любит она шутить.