Мсье Лекок

Габорио Эмиль

– Понимаю. Но что делать с этим, который там лежит?..

– Пусть лежит. Я крепко связал его, нам нечего бояться. Когда жандармы квартала будут делать обход, отдайте его им…

Лекок замолчал, прислушиваясь. Недалеко отсюда, на улице Гренель, раздавались тяжелые, размеренные, постепенно приближающиеся шаги.

– Вот и они!.. – сказал папаша Абсент.

– Ах!.. Я даже не мог надеяться!.. Нам повезло…

Им действительно повезло. Прибежали два жандарма, заинтригованные тем, что увидели на улице.

В двух словах Лекок объяснил

им ситуацию. Они решили, что один из жандармов отведет мужчину в фетровой шляпе на полицейский пост, а второй останется с папашей Абсентом, чтобы затем следить за подозреваемым.

– А теперь, – сказал молодой полицейский, – я побегу на улицу Гренель и подниму тревогу… К какому дому примыкает этот сад?

– Как?.. – удивился один из жандармов. – Вы ничего не знаете о садах герцога де Сермёза, этого знаменитого герцога, миллионера из миллионеров, который некогда был другом…

– Знаю, знаю!.. – ответил Лекок.

– И вор, который залез туда, прекрасно знает, – продолжал жандарм. – Сегодня вечером в особняке прием, впрочем, как всегда по понедельникам. Все еще на ногах.

– Не говоря уже о том, – добавил другой жандарм, – что не все гости еще разъехались. Перед дверью только что стояли пять или шесть экипажей.

Получив эти сведения, молодой полицейский молнией помчался вперед. Все, что он узнал, лишь усилило его беспокойство. Он понимал, что Май залез в этот особняк вовсе не для того, чтобы обокрасть его. Нет, он надеялся сбить со следа этих двух упорных легавых, бежавших за ним.

У Лекока были все основания бояться, что в этой праздничной суматохе Май доберется до улицы Гренель и сбежит. Он упорно твердил себе это, подходя к особняку де Сермёза, царственному зданию, фасад которого был ярко освещен.

Карета последнего гостя только что выехала со двора. Выездные лакеи несли лестницы, чтобы погасить светильники. Швейцар, импозантный мужчина с синеватым лицом, чрезмерно гордящийся своей роскошной ливреей, закрывал створки высокой двери.

Молодой полицейский направился к этому важному персонажу.

– Это особняк герцога де Сермёза? – спросил он.

Швейцар прервался и смерил высокомерным взглядом нахального шалопая, осмелившегося задать ему вопрос, а потом сурово сказал:

– Советую тебе, приятель, идти своей дорогой. Я не люблю любителей глупых шуток. К тому же у меня есть несколько черенков от швабр…

Лекок забыл, что он был одет в стиле Полита Шюпена.

– Э!.. – воскликнул он. – Я не тот, кем кажусь. Я агент Сыскной полиции, господин Лекок. Вот мое удостоверение, если не верите мне на слово. Хочу вам сказать, что через стену особняка герцога де Сермёза перелез преступник.

– Пре-ступ-ник?

Молодой полицейский подумал, что небольшое преувеличение не только не причинит вреда, но и обеспечит ему более действенную помощь.

– Да, – ответил он. – Причем очень опасный… Убийца, на руках которого кровь трех жертв. Мы только что арестовали сообщника убийцы, который подсадил

его на стену.

Красный нос швейцара заметно побледнел.

– Надо вызвать слуг, – пробормотал швейцар.

Перейдя от слов к делу, он протянул руку к шнурку колокольчика, при помощи которого объявлял о визитерах, но Лекок остановил его.

– Еще одно слово!.. – сказал он. – Преступник мог войти в особняк, а затем улизнуть через эту дверь незамеченным?.. В таком случае он уже далеко…

– Это невозможно!

– Тем не менее…

– Позвольте, я знаю, что говорю. Во-первых, дверь вестибюля, выходящая в сады, закрыта. Ее открывают только в дни больших приемов, но не для интимных суаре по понедельникам. Во-вторых, его сиятельство требует, чтобы во время приема я стоял на пороге двери… Сегодня он еще раз повторил свое распоряжение, и, как вы и думаете, я в точности исполнил его.

– Если это так, – сказал, немного успокоившись, молодой полицейский, – возможно, мы найдем его. Предупредите слуг, но только не звоните в колокольчик. Чем меньше шума, тем выше наши шансы на успех.

В один миг пятьдесят слуг, находившихся в прихожих, конюшнях и кухнях особняка герцога де Сермёза, были подняты по тревоге. Они сняли большие фонари с флигелей и конюшен. И тут же в садах стало светло, как по мановению волшебной палочки.

«Если Май спрятался здесь, – думал Лекок, довольный, что у него оказалось много помощников, – то у него нет ни малейшей возможности сбежать».

Но слуги напрасно прочесывали сады, обыскивали даже самые глухие уголки. Они так никого и не нашли. Они тщательно осмотрели подсобные помещения, где хранился садовый инвентарь, оранжереи, летние вольеры, две беседки, стоящие в глубине садов, собачьи будки… Все напрасно.

На деревьях, за исключением каштанов, было еще очень мало листьев, но слуги и их не обошли вниманием. На каждое дерево ловко взбирался поваренок с фонарем в руках и освещал им ветви, росшие на самом верху.

– Вероятно, убийца вышел тем же путем, что и вошел, – упрямо твердил швейцар, вооруженный кремневым пистолетом. Он ни на шаг не отходил от Лекока, опасаясь, несомненно, какого-нибудь инцидента.

Чтобы разубедить швейцара, Лекок вступил в разговор со стоявшими по ту сторону стены папашей Абсентом и двумя жандармами, поскольку тот, кто отводил мужчину в шляпе на полицейский пост, уже вернулся.

Они клятвенно заверили, что не спускали глаз со стены, что у них – черт возьми! – со зрением все в порядке, что мимо них не пролетала и муха.

До этого момента поиски велись наугад. Каждый действовал по собственному усмотрению. Теперь же возникла необходимость в методичных поисках. Лекок принял меры, чтобы ни один уголок, ни одно темное местечко не осталось незамеченным. Он распределял задачи среди своих добровольных помощников, как вдруг в луче света появилось новое лицо. Это был суровый, тщательно выбритый мужчина, одетый, как нотариус для подписания контракта.