Мстислав
Шрифт:
– Не успел, - хитро прищурился Мстислав.
– Да не беда. Кличьте людей, время-то полдничать.
Отроки, стреножив коней, развернули на привядшей .траве тканый восточный ковёр, принялись доставать из сум еду. Командовал отроками Димитрий. Оглаживая бороду, он покрикивал:
– Братину [119] посерёд ставьте, да хлеб допрежь резать не надобно, заветрится.
Разглядев стоявшего без дела отрока, накинулся:
– Рот-то чего открыл! Жги костёр, мясо-то не на твоём рыле печь!
119
Братина -
Засуетились, забегали отроки, задымил костёр, разгорелся весёлым пламенем. Отроки притащили кабанью тушу, принялись рубить на куски, нанизывать на железные прутья. Мстислав подозвал Василька:
– Скачи в Тмутаракань, скажи воеводе Яну, что мы завтра к вечеру воротимся.
Василько отправился седлать коня. Димитрий окликнул его:
– В град прибудешь, непременно боярыню повидай, пусть баню велит истопить к прибытию. А то жди, пока девки зад поднимут.
Боярыня Евпраксия уснула с вечера. Разметалась на пышной перине, исподняя сорочка задралась, оголив белое тело.
В низкой опочивальне жарко, благовонно пахнет сухими травами и заморскими сурьмяными мазями. Спит Евпраксия и сон видит сладкий. Не муж Димитрий склонился над ней и бородой трясёт, а целует её огонь-молодец, к груди прижимает.
Пробудилась Евпраксия, вся в поту, кровь жилы того и гляди разорвёт. При свете ночника разглядела ключницу, верную дворовую. Та склонилась, воркует:
Очнись, матушка, гонец от боярина Димитрия внизу дожидается.
Евпраксия всполошилась, села, свесив босые ноги. Только спросила хрипло, без стыда:
– Пригож ли тот гонец?
Разгадав мысли боярыни, ключница ответила:
– Гридин князя, Василько. Поди, упомнишь его, матушка боярыня. И лицом-то он добр, и на язык воздержан.
– И тут же шепнула доверительно: - Введу-ка я те, погляди.
Евпраксия кивнула согласно да так, не одеваясь, и принялась поджидать гонца…
Чудно сделана церквушка в Тмутаракани. Искусные умельцы с русских северных земель срубили её из брёвен без гвоздей. Шатровую колокольню, окна и двери замысловатой резьбой украсили. Хоть и мал храм Божий, а дивен. Петруня который год живёт в Тмутаракани, а не налюбуется. Как случится пройти мимо, непременно остановится, а то и вокруг обойдёт, посмотрит, головой покачает, промолвит сам себе:
– Велик тот мастер, кто этаким рукомеслом овладел.
Случалось, когда тиун Димитрий к делу Петруню не приставит, уходил он к морю, садился на валун и щепкой рисовал на песке города разные, какие хоть и не видел, но мысленно представлял, либо воинов в облачении.
Возмужал Петруня, усы начали пробиваться, и подбородок жёстким пухом порос. Да и пора: шестнадцатую весну проводил. Встретил его как-то старый Путята, развёл руками:
– Эхма! Увидел бы тя, хлопец, дед Чудин, не узнал… Да только жив ли он? Сколько лет прошло, как расстались, а будто вчера было.
– И вздохнул.
Выдался раз у Петруни день свободный, Димитрий в Корчев уплыл. Надел рубаху новую и порты, натянул сапоги, подарок деда Путяты, и, стараясь не попасться на глаза боярыне Евпраксии, иначе сыщет работу, вышел со двора. Пропетляв по узким улицам, поравнялся с церковью. Сколько стоял, разглядывал, не заметил. Очнулся от голоса за спиной:
– Зрю я, неспроста любованье твоё.
Петруня обернулся и ахнул. Князь Мстислав!
Но Мстислав этого не спросил. Он глядел на церковь и продолжал:
– Многие лета будут стоять творения, подобные этим, людей поражать. Но коли каменных дел умелец сотворит так же, хвала ему вдвойне.
Потом перевёл глаза на Петруню:
– Помню, говорили мне, что обучал тя, отрок, зодчий- грек своему ремеслу. А не пора ли и те своё старание приложить и каменный храм вот здесь рядом воздвигнуть [120] ?
Взгляд у князя проницательный, так и лезет в душу Петруне, будто заветное его читает. Забилось у него сердце от радости, сказать хотел, что давно мыслит о том, но Мстислав поднял руку, проговорил:
120
А не пора ли и те своё старание приложить и каменный храм вот здесь рядом воздвигнуть?– С. М. Соловьёв пишет, что церковь Богородицы в Тмутаракани была построена Мстиславом по обету, который он дал во время поединка с касожским князем Редедей. Когда силы его были на исходе, он сказал: «Пречистая Богородица, помоги мне; если я его одолею, то построю церковь в твоё имя» (см.: Соловьёв С. М. Соч.: В 18 т. Книга 1, История России с древнейших времён. Т. 1. С. 204.).
– С ответом не торопись, отрок, одумай всё и, как решишь, приходи.
Не двигаясь, смотрел Петруня вслед князю. Будто птица какая вещая пролетела над ним, не мог опомниться. Наконец пришёл в себя, почесал затылок и заторопился к морю.
На берегу пустынно. Вдалеке, подняв паруса, плыла ладья. С криком пролетели чайки. Касаясь воды, носились проворные ласточки.
Отыскав место, где море намыло мелкий песок, Петруня присел и долго выводил на нём стены с окнами овальными, какие запомнились ему в храме Святой Софии в Константинополе, купола шишаковые. Потом стер всё, начал сызнова. И теперь уже это была его церковь.
Подхватился Петруня, домой заспешил. Достал бог весть когда припрятанный от боярина Димитрия чистый лист, раздобыл чернил и допоздна чертил: какой фундамент надлежит иметь, чтоб храм выдержал, и какие стены высотой и толщиной будут, да где шатрами, а где шишаками купола ставить потребно.
Ко всему в левом углу нарисовал Петруня всю церковь, какой она виделась ему. И может, сам того не заметил, что был тот собор похож отчасти на византийский, отчасти на тмутараканскую рубленую церковь. Перенял Петруня всё лучшее от зодчих тех лет, к своему уменью приложил. Рисовал и не думал, что скажут с нём люди через многие века.
2
Князь Мстислав обновил меньшую дружину. Отроки из касогов стяг целовали, на мече клялись блюсти дружинникову честь.
Воеводе Яну есть забота - молодых гридней ратному делу обучать. Ясный ли день, дождит, уводил он меньшую дружину в степь за озеро, и там в пешем и конном бою отроки тешились меж собой.
Не слезая с седла Усмошвец следил за гриднями. Смуглые, худощавые касоги ловко орудовали копьём и мечом, искусно били из лука. Изредка ненадолго появлялся тысяцкий Роман, довольно хмыкал: