Муц-Великан

Муц-Великан

Так жаловались и многие другие заключенные.

То были самые несчастные из лилипутов, самые слабые, которые не в силах были устоять перед искушением при виде сладостей. Они пускались на всевозможные уловки, чтобы добраться до пряников, перехитрив полицейских собак. То они переодевались торговцами и торговками, то гонцами, то слугами и горничными. То приходили с пилами и топорами, будто они ремесленники, вызванные на работу. Когда им удавалось, при помощи той или иной хитрости, пробраться во дворцы толстосумов, они улучали минуту, чтобы отгрызть какой-нибудь кусочек

в углу. Но, так как этим несчастным, принявшись за лакомство, не легко было от него оторваться, они большею частью попадались. Вот почему большинство слабых проводило половину своей жизни на Тюремной Горе. Оли были самыми жалкими из лилипутов и, завидев великана во дворе, стали умолять его.

— Освободи нас, великан! Освободи нас!

Все эти охи и стоны запали глубоко в душу Муцу, несмотря на то, что у него все еще кружилась голова. Он послал Буца с связкой ключей по всем камерам.

Как проворно выбежали во двор освобожденные узники! Как живо устремились они к воротам! Как мчались они вниз с Тюремной Горы! Как радовались маленькие ножки, что они снова могут прыгать и скакать! Беглецы рассеялись по полям и лугам, ни разу не оглянувшись на ненавистную тюрьму.

Многие из них направились в столицу, откуда звучал полуденный колокол.

Вскоре в столице из уст в уста передавалась весть, что великан был пойман, но порвал путы, освободил многих лилипутов из тюрьмы и отдыхает с двумя лилипутами у подножия Тюремной Горы.

Те двое были Буц и Громовое-Слово. Они сидели на коленях у Муца, и Громовое-Слово рассказывал, как его посадили в тюрьму тотчас же после того, как Муц прогнал короля вместе с его кавалерией.

— Месть! Месть! Вы мне попадетесь! — грозил Муц, сжимая кулаки и бросая через луга и поля яростные взгляды на восток.

Там, под склоном горы в зеленых кустарниках расположилась столица. Муц ясно различал сверкающие на солнце крыши, торчащие по ту сторону города дымовые трубы и ряд белоснежных башенок и куполов на склоне горы. То был квартал толстосумов. Они не только владели замками по всей стране, но построили себе также прекрасные пряничные виллы в самой столице. Сюда они приезжали тогда, когда им становилось скучно в замках.

На расстоянии брошенного камня от этого квартала притаились, как клетки для птиц, кавалерийские казармы лилипутов. А на самом верху поднимался королевский дворец, с лесом остроконечных башен, зубцов и куполов.

Муц погрозил и туда кулаком:

— Месть! Попадетесь вы мне!

— Видишь ту подлую башню? Вот с нее я и свалился, — со злобой промолвил Буц, указывая на высокую круглую башню, поднимавшуюся среди куполов замка, как великан среди лилипутов, и заполнявшую окружающую местность легким запахом марципана.

— Башня из марципана! — произнес Муц, открыв рот. Он не слышал больше рассказа Громового-Слова, не чувствовал боли в теле, — схватил обоих лилипутов, посадил одного на правое, другого на левое плечо и побежал к столице, не спуская глаз с высокой башни.

Муц все приближался к городу, Башни богатого квартала становились все выше; дома как бы выростали, и Муц

уже не мог смотреть поверх крыш домов.

Навстречу ему из столицы направлялось длинное шествие: жены лилипутов в ярких платьях, рудокопы в темных бурках, строительные рабочие в светлых костюмах, лилипутам в синих штанах и блузах, крестьяне в высоких сапогах, музыканты с маленькими скрипками и поэты с взъерошенными волосами и развевающимися бантами.

То были жители столицы. Они узнали об освобожденных, обо всем, что произошло на Тюремной Горе. Они не могли усидеть за обедом, вышли навстречу великану и окружили его. Они торжествовали и ликовали:

— Он нас освободит! Он умеет рвать оковы!

Но Муц указал на свое правое плечо, где сидел Буц со своей дубинкой:

— Вот кто сорвал оковы! — сказал он.

Однако никто из лилипутов не обратил внимания на эти слова.

— Он нас освободит! Он умеет рвать оковы! — продолжали они безумствовать.

А некоторые кричали:

— Толстосумы хотели его убить! Долой толстосумов! Разрази громом замки!

Другие сначала злобно шептали, а потом воскликнули:.

— Король со своими полицейскими помогал толстосумам! Наказать короля!

Так негодовала, шумела и возмущалась толпа, пока сам Муц не заразился ее настроением. Он забыл про марципановую башню и заорал, заглушая всех:

— Наказать короля! Наказать толстосумов! Головы им откушу! Разрази громом замки!

С таким криком, все двинулись в столицу. Дело принимало серьезный оборот. В пряничном квартале заволновались толстосумы:

— Великан вырвался! Великан бежал! Поймайте его, полицейские! Вы получите награду!

И толстосумы приказали запереть ворота своих замков, вооружили слуг и спустили с цепей собак.

Переполох во дворце

Пипин XIII сидел на золотом троне в совещательном зале своего дворца. Облицованный светло-желтой патокой паркет ярко блестел, на пряничных стенах искрились кристаллы из ледянцов, на потолке сверкали белые марципановые орнаменты, а глаза Пипина соперничали в блеске с окружающей обстановкой. Такой довольной и радостной улыбки давно уже не видно было на его лице. Вокруг него склонились головы королевских советников. Все они обсуждали торжественную церемонию, которая должна была сопровождать повешение Муца.

— Я предложил бы сначала повесить чудовище, а затем расстрелять его, — горячился советник Полная-Чаша, старший сын толстосума Полная-Чаша.

— По-моему, — взял слово советник Без-Забот, сын толстосума Без-Забот, — по-моему этого невежу следовало бы повесить и тут же поджарить на костре…

Но Без-Забот умолк, так как дверь раскрылась и в зал вбежал, бряцая шпорами лейб-адъютант Сыр-в-Масле, младший сын богатого толстосума.

— Ваше величество! — задыхался он еще в дверях. Ваше величество, прикажите немедленно двинуться с кавалерией на великана.