Мученик англичан
Шрифт:
– Необходимо слушаться доктора, а доктор велел вам подышать чистым воздухом. Вот когда мы въедем в лес, мы сможем отдернуть шторки и опустить окна. Вы обещали слушаться меня, так позвольте мне делать так, как нужно для вашего здоровья.
Открывая грудь и сердце новым чувствам, Шарль не переставал думать и помнить о Люси и Андрэ. Желание вновь увидеть их росло в нем все сильнее и сильнее.
Когда они покатались в течение получаса по аллеям Булонского леса, Лидия сказала Шарлю, жадно вдыхавшему смолистый запах леса:
– Может
Когда же смущенный Шарль пробормотал несколько несвязных фраз, в которых говорил что-то вроде того, что когда она с ним, то ему никого не нужно видеть, Лидия сказала:
– Я все-таки хочу, чтобы вы проехали мимо маленького домика улицы де Винь, в Пасен, к которому все время рвется ваша мысль…
– Как? Вы знаете? – окончательно смутившись, пролепетал Шарль.
– Я все знаю, друг мой, и умоляю позволить мне успокоить вас, дав возможность поглядеть на этот домик! – И, склонившись мягким движением к Шарлю, она взяла обеими руками его голову, страстно прижалась на мгновение пламенеющими губами к его лбу и шепнула: – Я хочу, чтобы ты был счастлив!
Шарль замер в восторге. Так, значит, Лидия любит его, она будет принадлежать ему! Значит, блаженство разделенной любви уже сторожит его, уже ожидает в скором времени, быть может, на днях… даже сегодня?
Карета остановилась, и это прервало его радужные мысли. Шарль пригнулся к вновь спущенной шторке, заглянул в оставленную там щель и жадным взглядом впился в фасад так хорошо знакомого ему, полного таких нежных воспоминаний домика. Вдруг он с тревогой обернулся к Лидии и, задыхаясь, крикнул ей:
– Бога ради… Я должен посмотреть. Дом заперт. Что случилось?! Все заперто, никого нет…
Лидия, не говоря ни слова, открыла дверцу, не делая ни малейшей попытки удержать Шарля. Но он еще не оправился от раны и не мог выйти без посторонней помощи из кареты. Видя это, Лидия сказала ему:
– Не хотите ли, чтобы я пошла и узнала, в чем там дело?
– О да, – ответил он, – умоляю вас, сделайте это!
Лидия легко спрыгнула на землю, подошла к дому, осмотрела его со всех сторон, постучала в запертые ставни и подергала за звонок, но никто не откликался. Тогда Лидия, вернувшись, сказала:
– Там никого нет! Надо будет спросить у кого-нибудь из соседей, в чем тут дело. Впрочем, вот там стоит какой-то крестьянин. Хотите, я спрошу его?
– О, да, да! – ответил Шарль. – Я умираю от беспокойства!
Лидия подозвала знаком крестьянина.
– Вы не из этого дома? – спросил Шарль, когда тот подошел.
– Нет,
– Не знаете ли вы случайно, куда делись обитатели этого домика?
– Да слышал я что-то, хозяин. Как-то встретился я со слугой, когда он уезжал с женой и девочкой. Вижу я, что они все что-то хмурятся, спрашиваю, что с ними, а они и говорят, что хозяйка, мол, крадучись куда-то с сыном уехала.
– Боже мой, Боже мой! – простонал Шарль, хватаясь за грудь. – Люси уехала? Что это может значить? И вы больше ничего не знаете? – лихорадочно спросил он. – Не говорили тут вокруг, куда уехала хозяйка?
– Да кому здесь какое дело? – ответил крестьянин. – Каждый себя знает, а до других не больно-то касается. Болтали здесь, правда, что у мужа хозяйки рога длинные, потому что стоит мужу из ворот, как другой молодчик в ворота. Надо полагать, к любовнику она и уехала. Однако прощенья просим, хозяин, там меня работа ждет! – И крестьянин удалился беззаботной походкой.
– Как? Люси бросила меня? Уехала сама и увезла Андрэ? О, Боже мой, Боже мой! Это невозможно! Это невероятно! Я с ума схожу! – бормотал Шарль, бессильно откидываясь в угол кареты почти без чувств. Молодая женщина склонилась над ним, в ее глазах сверкал огонек злобного торжества, и если бы Шарль мог расслышать то, что беззвучно шептали ее губы, он перехватил бы возглас, которым дышало все ее существо:
– Ну теперь-то ты не уйдешь из моих рук!
VII
Здоровье Шарля снова ухудшилось. В течение нескольких дней он не приходил в сознание, мучаясь жесточайшей лихорадкой, в бреду которой имена Люси и Лидии как-то странно перепутывались. Когда же он очнулся, то первое, что он увидал, было лицо молодой женщины, с тревогой склонившейся над ним. Вся ее фигура, улыбка, тихая речь – все было полно такой нежности, такой ласки, что Шарль снова закрыл глаза, боясь, как бы прекрасное видение не скрылось подобно лихорадочно бредовой картине. Но она была с ним, она не отходила от него во все время его более долгого, чем в первый раз, выздоровления, и опять благодаря ее заботам болезнь стала отступать.
Однажды, когда Шарль чувствовал себя довольно сносно, Лидия сказала ему виноватым голосом:
– Не браните меня, мой друг, но ваше положение одно время было настолько опасным, что я должна была известить вашу матушку.
– Мою маму? Что же она сказала? – воскликнул Шарль, подумав, как должна была рассердиться герцогиня, узнав о дуэли и о его нахождении у неизвестной женщины.
Но Лидия поспешила рассеять его беспокойство, которое она сразу угадала. Она сообщила ему, что герцогиня целыми днями просиживала у его кровати и неоднократно выражала удовольствие по поводу хорошего ухода за больным. Затем Лидия заговорила: