Муха Ukraine (сборник)
Шрифт:
– Это фантастика! Но об этом нельзя никому говорить. Легенду можно придумать обычную. Валялась на чердаке. Еще с прабабкиных времен.
А на самом деле мне ее за долг в 2 тысячи долларов отдал партнер. Эдик. Сказал, что картина стоит больше двушки. Что я в накладе не буду.
Я решил проверить. Отнес ее в центр экспертизы.
А через несколько дней эксперт мне говорит: «Держитесь за стул. У вас в руках сам Илья Репин!»
Я, действительно, чуть не упал тогда. А когда Эдик узнал,
Я, естественно, не согласился. Тогда он стал предлагать мне 25 тысяч зелени за нее. Я отказался. Не каждый день в руки попадает Репин!
Эдик занервничал и пригрозил, что я картину не сумею продать. Он позаботится создать ей такую репутацию в кругу коллекционеров, что у них охота пропадет даже смотреть в ее сторону. Что он и сделал.
В Киеве картина засвечена. Я ее уже полтора года продаю. Все бесполезно. Эдик постарался. Теперь все считают, что картина ворованная. Ни один уважающий себя коллекционер не купит ворованную вещь.
– Что за дамочка на картине?
– Это портрет дочери Репина Веры Ильиничны. Ей тут уже за сорок. Видишь, какая злая. С характером барышня была! Она не принимала власть большевиков. Последние годы жизни Репин вместе с дочерью жили на своей даче в Куоколо, в Финляндии, вдали от родины.
– Цена?
100 тысяч долларов.
– А чего так мало? Репин, вроде, стоит на аукционах несколько сотен тысяч.
– То на аукционах! Мне и 100 тысяч хватит! Лишь бы быстрее. Без этой возни.
Поэтому не накручивай ничего. Я тебе дам 10 процентов. Но, если все же получится больше денег взять, то все, что сверху, пополам.
Ты Сашке все-таки передай эти документы. Пусть займется. Я думаю, это не женское дело – картины продавать.
– Напрасно ты так. Твой Репин – это мелочи жизни! Я уже имею опыт серьезных продаж.
– И чего ты продала?
– Рефсекцию тихоокеанской селедки… э… семь вагонов водки. Грузовик фальшивого коньяка. Шкуру уссурийского тигра. Немецкий танк «Тигр». Неограненные алмазы 12 штук, – начинаю я вспоминать коммерческие подвиги моего мужа и его коллег.
– А я думал, что это все твой Сашка!
– Нет. Что ты! Он мне только помогал.
– Да?… – неуверенно тянет Юрка. – Ну, тогда давай. Дерзай. Жду звонка. Все. Пока.
– Пока.
Ну, вот! Наделала синица славы! Оптимизм мой угас.
Ни одного клиента на Репина у меня, конечно, не было. Опыта подобных продаж тоже. Хотя, навыки маркетинга есть, пожалуй, у большинства гомо-сапиенс. Тогда какая разница, что продавать! Мешок картошки или Репина! Формула одна! Товар – деньги!
Репин из Чугуева. Значит, Харьковский музей. А вдруг? За какую цену им предложить? Музеи у нас, известно, нищие. И как же мне представиться?
Звоню
– День добрый! Вас беспокоят из Киева. Меня зовут Мария. Я хочу вам предложить картину Репина «Портрет дочери Веры Ильиничны».
– Правда? У вас Репин! А документы откуда?
– Из центра экспертизы Киева.
– Сколько стоит?
– Сто сорок тысяч долларов. Всего.
На том конце провода повисло молчание. Мне казалось, что сейчас директриса со злостью бросит трубку.
– Это небольшие деньги для художника такого класса, как Репин, – отчаянно заполняю я паузу. В Москве такая картина стоила бы в три раза больше. Репин ваш земляк. И было бы классно, если бы у вас в музее было творение этого автора.
– Классно, то классно! Я соображаю, где денег взять. Впрочем, наш губернатор, человек прогрессивный. Я думаю, он бросит клич по области. Найдем меценатов.
Я затаила дыхание. Оптимизм директрисы меня окрылил. Ее слова лились, как бальзам и елей на мою израненную душу.
– Але! Мария! Куда вы делись?
– Я здесь. Слушаю о вашем прогрессивном губернаторе. Умница, какой! Я готова привезти картину вам, в Харьков. Завтра!
– Договорились. Ждем.
Я кладу трубку и кричу на всю квартиру «Ура!» Голуби над головой мигом перестают ворковать.
Сто сорок тысяч долларов! 100 – законных Юрке! 40 делим пополам. Мне 20 тысяч долларов! Моя душа ликует!
Я докажу тому же мужу, что не умерла с голоду. После того, как он меня бросил.
Зимой. С двумя детьми. Без копейки денег. Докажу, что я смогла не только выжить, но и построить апартаменты.
Набираю Юрку Степаненко.
– Юра! Привет!
Пакуй картину и летим в Харьков. Покупатель там. Он хочет работу живьем видеть. Я уже договорилась. Нас ждут.
– Твой депутат живет в Харькове?
– Нет, депутат здесь. Но, он отказался от картины. Портрет его не интересует. Только пейзажи, – хитрю я, спасая свой имидж непревзойденного продавца шедевров. Картину везем в музей.
И я в цветах и красках рассказываю Юрке свой разговор с директрисой, раскрывая перед ним все карты.
– Это сколько надо за бензин денег выкинуть, – начинает канючить Юрка. – А вдруг они ее не возьмут? Откуда у них бабло?
– Ну, ты заладил! Картину по любому надо показывать. Живьем. По е-мелу ее не продашь. У нас нет другого выхода. Едем!
– Ну, хорошо. Я тебе перезвоню.
Я готова к путешествию в Харьков, такому приятному и многообещающему.
Настроение шикарное. Я верю, что музей купит картину. И уже прикидываю, как я распоряжусь деньгами, падающими с неба на мою голову.