Муха в самолете
Шрифт:
Как-то раз жена военного, Нинель Михайловна, пришла к актеру и с участием сказала:
– Вижу, плохо тебе.
– Ничего, мадам, выживу, – бодро ответил Кутякин.
– Чего на работу устраиваться не идешь? – протянула полковница.
– Я, мадам, трамваи водить не обучен, – улыбнулся лицедей, – токмо способен сцене служить, вот, жду-с предложений.
– Кто ж тебе, ханурику запойному, чего предложит? – прищурилась Нинель.
– Вы, мадам, желаете оскорбить творческую личность? –
– Помочь дураку хочу, – вздохнула полковница, – слушай вот лучшее предложение. Тебе жрать нечего, и за комнату, между прочим, платить надо. Где деньги взять, а? То-то и оно. А я мечтаю пожить спокойно, одной хозяйкой в квартире, надоело твой пьяный храп слышать, усек?
– Вы, мадам, предлагаете мне удавиться и тем самым решить проблему? – хмыкнул Кутякин.
– Да не перебивай, идиот, – обозлилась Нинель, – у моей домработницы Верки сестра есть, Нюра. Хорошая баба, спокойная, не пьет, хозяйствует, живет в деревне Веревкино, работает уборщицей в клубе.
– И что? – насторожился Андрей Архипович.
– Замуж она хочет! Распишешься с Нюрой, уедешь в Веревкино.
– Упаси бог, мадам!
– Какая тебе разница, где квасить!
– Нет, нет.
– Там клуб есть, будешь спектакли ставить!
– Ни за что!
– Деньги платить станут!
– О боже!
– И я в кошелек насыплю, – гудела полковница.
Но Андрей Архипович лишь тряс головой.
– Какая деревня, мадам, помилуйте, я актер МХАТа!
Нинель плюнула и ушла. В субботу она снова заглянула к соседу:
– Хочешь пять рублей?
– Спасибо, мадам, – отозвался Кутякин, – храни вас господь за милостыню.
– За так ничего не получишь, – прищурилась дама, – помоги Верке домой всякую лабуду отвезти.
Денег не было совсем, и Андрей Архипович согласился. Обвешанный узлами, он прибыл в Веревкино, где познакомился с Нюрой, сестрой Веры, хихикающей бабой, по самые брови замотанной в серый платок. Нюра быстро вытащила картошечку с укропом, соленые огурчики и выставила на стол четверть, в которой плескалась прозрачная, как слеза младенца, самогонка.
Андрей Архипович потер руки, сел к столу и принялся за угощение. Дальнейшее вспоминалось туманно, ночь сменяла день, в избу приходили какие-то люди, потом актер подписывал бумаги, его куда-то везли на телеге под ноющую игру гармошки.
Протрезвел Кутякин внезапно, проснулся от непривычной жары, сел на кровати и обалдел. Где он? Отчего находится на постели, под тяжелой красной периной, и что за баба храпит рядом?
Немного поколебавшись, Андрей Архипович потряс «нимфу», а когда та разомкнула веки, спросил:
– Мадам, вы кто? И где я?
Тетка села и,
– Ну ты даешь, муженек, знатно погулял. Жену не признал!
– Чью? – оторопел актер.
– Свою. Нюра я!
Андрей Архипович шлепнулся на подушку и выпалил:
– Сие невероятно, мадам, я холост и, к своему глубокому сожалению, не имею чести знать вас.
– Охо-хо, грехи наши тяжкие, – вздохнула баба, потом она встала, пошарила за иконой, вытащила паспорт и ткнула актеру в нос: – Гляди!
Кутякин раскрыл документ, удостоверился, что он принадлежит ему, полистал странички и ахнул. В нужном месте стоял штамп о его бракосочетании с Анной Сергеевной Ершовой.
– Это как же так? – растерялся Кутякин. – Ну ничего не помню.
– Бывает, – успокоила его Нюра, – давай яишенку пожарю.
Брак, заключенный столь странным, невероятным образом, неожиданно оказался счастливым. Андрей Архипович устроился в клуб руководителем театрального кружка, потом он стал библиотекарем, затем вахтером.
Карьера шла на убыль из-за пьянки. Нюра мужа никогда не упрекала, алкоголиком не величала и, как ни странно, чувствовала себя счастливой. В Веревкине пили все мужики, но Андрей Архипович, в отличие от них, не бил жену, просто тихо укладывался в кровать и мирно засыпал. Зато в трезвые минуты он звал супругу «райской розой», постоянно хвалил ее, целовал задубевшие от работы руки и никогда не забывал вручить ей подарок. Коли не имел денег, то хоть цветов на опушке наберет и принесет в избу. А еще Кутякин не таскался по другим бабам, он во весь голос заявлял:
– Моя Нюрочка женщина исключительной красоты и редкого ума, ну с какой стати мне на другую смотреть, если жена трепетная нимфа!
Местное женское население поголовно завидовало Нюре. Ну и что из того, что Андрей Архипович ничего делать не умеет? Нюра сама лихо заколачивает гвозди, чинит крыльцо и вскапывает огород. Зато вечерами она с супругом на зависть остальным сидит на лавочке, с вязаньем в разбитых пальцах, а Андрей Архипович разыгрывает перед ней пьесы, читает текст за всех героев.
В общем, жила пара счастливо до того момента, как Нюре на работе велели пройти диспансеризацию в районной поликлинике. Домой она не вернулась, у нее нашли опухоль и моментально отвезли в больницу. Встревоженный Андрей Архипович кинулся к жене, как всегда, с букетом.
– Ну не дурак ли, – зашипела ему вслед медсестра, – другой бы догадался умирающей бабе чего вкусного притащить, а этот ромашки припер.
Андрей Архипович услышал злобную речь и вздрогнул. Как «умирающей»? Это ошибка, Нюра же никогда не болела.