МУОС. ЧИСТИЛИЩЕ
Шрифт:
Они закрыли дверь, выставили дозор. Митяй спросил у Расанова:
— Что дальше делать будем?
— Дальнейшее выполнение нашей задачи считаю невозможным. Идти в Америку не имеет смысла, хотя последняя надежда найти создателей передатчика была связана с ней. Дехтер, Светлана и Глина, судя по всему, взяты в заложники, а может, погибли. Надо возвращаться в ваши лагеря и сообщить о предательстве Америки. С Тракторного мы вернемся к вертолету и заберем радиопередатчик. Переустановим его поближе к лагерям или где-нибудь в Центре. Радист его настроит как надо, обучит кого-нибудь из партизан с ним обращаться. А нам нужно возвращаться в Москву.
Митяй грустно посмотрел на Расанова, подумал о чем-то своем и тихо сказал:
— На том и порешим… Только путь к лагерям будет нелегким. Через Немигу возвращаться нельзя, там нас ждут. Возможно, и весь туннель между
Радист осматривал поселение. Возле нар кое-где стояла посуда, на вбитых гвоздях висела одежда. Один угол в убежище местные отвели детям. На полу в картонной коробке лежали игрушки. Некоторые из них были старинными — наверное, принадлежали еще родителям. Другие выглядели как самоделки. Вот на самом верху лежит кукла, сшитая из тряпок, с нарисованной улыбкой на тряпичной мордашке. На животе куклы написано: «Маша».
В этом углу детям разрешалось рисовать на стенах. Все пространство, насколько хватало детского роста, было разрисовано. Дети очень старались. Какой-то малыш нарисовал поверхность земли. Вверху красовался ярко-оранжевый кружок солнца с расходившимися от него в сторону лучиками. У солнца были глаза, нос и рот. Солнце улыбалось. Небо было белого цвета: то ли синей краски не нашлось, то ли художник таким его себе представлял. Рядом с солнцем с неба свешивалась на проводе лампочка, такая же оранжевая, как солнце. Малыш явно не верил, что солнце может дать так много света, что и лампочки не нужны. Под небом — зеленое поле, на котором там и тут стоят ящики с растениями. На переднем плане нарисована семья автора и подписано: «Папа», «Мама», «Лизка», «Колька». У всех в руках что-то было — в каждой руке по большому куску. Радист догадался, что это — еда. Все четверо улыбались. Таким Лизка и Колька представляли себе счастье. Теперь они, наверное, сидят в клетке в каком-то из поселений ленточников, ожидая пересадки им в шею червя…
У Радиста заныло в груди. Он заставил себя отойти от детского уголка. Вот на стене полка с книгами. Игорь от нечего делать пересчитал книги — сорок одна. Это была библиотека поселения. Книги тут ценили и любили. Истрепавшиеся обложки заботливо обшили хорошо выделанными свиными кожами, и поэтому каждая книга, которую Кудрявцев брал в руки, была тяжела и приятна на ощупь. Из-за черно-коричневой ячеистой кожи казалось, что книга содержит какие-то таинственные древние знания. На самом деле здесь было несколько детских книжек, учебник средних классов по географии, несколько томиков стихов, романы. Некоторые книги были на белорусском — родном языке Светланы.
Радист открыл наугад. На пожелтевшей странице была нарисована девушка с венком на голове, с длинными светло-русыми волосами, в белом простом платье с орнаментом. Рядом — стихи на белорусском. Радист стал тихонько читать вслух, пробуя на вкус этот язык:
Як сама царыца Ў залатой кароне, Йдзе яна ў вяночку Паміж спелых гоняў… Вецер абнімае Стан яе дзявочы, Сонца ей цалуе Шыю, твар i вочы… [10]10
Стихотворение Янки Купалы «Жняя».
Язык был не совсем понятным, но мягким и ласковым. Сознание перенесло Игоря куда-то наверх, туда, где светило улыбающееся детское солнце, не было руин, радиации и мутантов. Он стоял на холме и смотрел на поле — безбрежный океан зеленой травы и цветов. Может быть, такой была когда-то эта страна, в которой ему суждено оказаться.
Но что это? Любуясь своей девушкой, он не заметил, что к ней приближается какая-то черная масса. Игорь присмотрелся и увидел тысячи черных, абсолютно неуместных на этом зеленом пространстве силуэтов. Среди них было много смуглых девочек со вскрытыми черепами — детища его покойной матери. Они тянули руки к Светлане и быстро-быстро к ней приближались, но при этом не перебирали ногами, а как бы скользили по траве. В руках смуглянок сверкали медицинские скальпели. Они из мести хотят сделать Светлану такой же, как сами! В толпе Игорь заметил ленточников. Ему еще не приходилось их видеть, но он сразу узнал сектантов по придурковато-довольным лицам. Ленточники тоже протягивали вперед руки, бережно держа в ладонях своих ублюдочных Хозяев. Самыми страшными в толпе, догонявшей Светлану, были морлоки. Эти отвратительные чудовища хотят излить на девушку всю злобу, накопившуюся на своих природных собратьев, которые сделали их нелюдями.
Но ведь она ни в чем не виновата! Радист закричал: «Света! Беги!» Но его слова были едва слышны, как недавно в Большом Проходе. Светлана не замечала опасности, она по-прежнему смеялась и издали радостно махала Радисту рукой. А черная масса неуклонно приближалась. Радист хотел бежать Светлане навстречу, но ноги как будто были вкопаны в землю. Он беззвучно кричал и плакал. Наконец Светлана подошла совсем близко. Игорь уже видел ее серо-зеленые глаза и даже слышал ни с чем не сравнимый запах ее тела и волос. Сейчас он обнимет ее — и тогда этот кошмар закончится. Но в этот момент земля между Радистом и Светланой провалилась, и оттуда стало выползать Оно — то чудовище, которое захватило их вертолет на подлете к Минску. Оно вытянуло свои щупальца, стало похотливо обвивать ими Светланины ноги. Щупальца скользнули по ее телу, обхватили и стали плавно втягивать девушку в пропасть. Смуглянки, ленточники и морлоки столпились вокруг пропасти и радостно созерцали уход любимой в небытие. А она, скрываясь в пропасти, безмятежно смотрела на своего Радиста, который ничего не мог сделать. Светлана исчезла, пропасть сдвинулась, и Радист завыл. В ярости схватил он свой АКСУ и открыл огонь по всем ненавистным тварям. Они не убегали и спокойно принимали смерть. Когда патроны кончились, Кудрявцев схватил гранату и бросил ее в толпу — раздался оглушительный взрыв. Радист проснулся.
Взрыв не был сном: убежище заполнил дым. Ничего не понимающие, только что проснувшиеся бойцы рассматривали искореженное тело Ментала. Он выбрал себе спальное место внизу, но теперь почему-то лежал на полу, под нарами. Один уновец был ранен осколком в плечо, но больше никто не пострадал. Подбежал постовой-нейтрал. Он не понимал, как такое могло произойти — дверь в убежище никто не открывал. Ментал умирал; он вращал уже ничего не видящими глазами и что-то силился сказать. Было слышно только: «а… ка…». Никто не понял, что он хочет сказать. Через несколько секунд мутанта не стало.
Осмотрев все, пришли к выводу, что взорвалась граната Ментала (еще вчера у них оставалось две гранаты — у Ментала и Радиста, но сейчас в распахнутом вещмешке мутанта гранаты не было). При сопоставлении получалось так, что Ментал своим телом накрыл гранату. Как это могло произойти? Предположений было немного: не выдержали нервы, или встреча с загадочным существом, морочившим их в туннеле, стала роковой для психики Ментала, и без того не шибко стабильной.
Радист не стал участвовать в похоронах Ментала. Ему ничего не хотелось. Страшный сон и самоубийство Ментала наложились одно на другое. В сознание Игоря вкатилась новая волна безбрежной гнетущей тоски. Как тогда — в слизняковой норе на Нейтральной. Но теперь рядом не было Светланы, которая могла бы вернуть его к жизни. Радист силился вспомнить, что же любимая говорила ему, что надо делать в таких случаях… Молиться ее Богу?.. Как-то так: «Отче наш, сущий на небесах…». Нет, дальше он не помнит. И разве Богу не все равно, что происходит с Радистом, Муосом, Москвой и всем миром?