Мургаш
Шрифт:
Шесть дней спустя после операции в Рашково мы заняли еще одно село — Сеславцы, находящееся всего лишь в пятнадцати километрах от Софии. Так решил штаб. Пусть полиция видит, что мы ее не боимся.
Штаб избрал объектом действий Сеславцы еще по одной причине. Наш трибунал приговорил к смерти попа и полевого сторожа в этом селе. Эти двое натворили много бед. План действий в точности повторял план операции в Рашково.
Не прошло и пяти минут, как село было в наших руках. Мы оставили одного партизана с кметом у телефона и послали
Проведенная шесть дней назад рашковская акция разнесла слух о нашей численности, знали в округе и о расправе с кметом из села Горни Богров. Поэтому не удивительно, что паника охватила весь район. Кметы окрестных сел начали звонить в Софию, а противоречивые сведения о нашем предполагаемом ударе совсем запутали полицию.
Выйдя из села, мы привели в исполнение приговор над сторожем и еще до рассвета вернулись на базу.
После такой операции следовало бы отдохнуть, но никому не спалось. Разожгли партизанский костер и начали анализировать проведенную операцию. Пешо-интендант из принесенных продуктов отделил часть как неприкосновенный запас и выделил, чтобы приготовить ужин.
Возле огня, рядом с котлом, стоял Велко. Лицо его отдавало желтизной, а глаза блестели особенным, стальным блеском. Хариев сидел возле него и мерил у больного пульс.
— Нет, Доктор, — говорил Велко. — Лучшего санатория, чем горы, нет! И более надежного…
Мы начали расспрашивать Велко, как получилось, что вместо Чурека он очутился с нами в Сеславцах.
— Пришли мы в тот вечер к бай Пешо в Чурек. Осмотрелись, ничего подозрительного не нашли и вошли в дом. Встретил нас бай Пешо, накормил и отпустил провожавших меня товарищей. Так ведь было, Васко?
— Так, — кивнул головой Васко. — Я ему передал напутствие Доктора, и он обещал мне, что все будет как положено.
— Остались мы втроем — бай Пешо, его жена и я. Посидели, поговорили, а меня все ко сну клонит. Отвел меня бай Пешо на сеновал, постлал одеяло, и не успел он уйти, как я заснул.
Утром меня разбудила тетка Ваца:
— Велко, какие-то подозрительные люди ходят вокруг.
Я зарылся глубоко в солому, а через час тетка Ваца снова пришла ко мне. Повертелась немного, наполнила корзину сеном для скотины и шепнула:
— Пешо арестовали. Но ты не бойся. Он ничего не выдаст.
Лежу я в соломе и думаю: что же теперь будет? Очень хотелось пить, а воды нет.
Неожиданно в сарай вошли какие-то люди, с ними тетка Ваца. Я схватил пистолет и снял с предохранителя. Послышался шум шагов, и я понял, что происходит: тычут в солому острыми прутьями — если там кто прячется, сразу обнаружат. Я прикрыл голову руками. Эх и наделают во мне дырок! Но надо молчать! Я зажал одной рукой нос, другой стиснул рот: чихнешь — и конец. Но все обошлось. В это время кто-то крикнул:
— Никого нет, господин начальник!
— А я вам и говорила… — послышался голос тетки Вацы.
— Идем с нами! В управлении поговорим, — оборвал
Вечером в сарай кто-то вошел.
— Велко…
Голос был тихий, приглушенный, и я не сразу узнал тетку Вацу.
— Меня отпустили. А Пешо пока еще держат.
— На улице есть кто-нибудь?
— Никого нет.
— Посмотри в соседних дворах.
Немного спустя Ваца вернулась. Вокруг было тихо. Я вылез и стряхнул с себя солому.
— Сейчас я ухожу. Если на улице со мной что случится, ты меня не знаешь. И никогда не видела.
Ваца взглянула на меня глазами полными слез.
— Оставайся здесь. Они уже не придут.
В ответ я пожал ей руку и перепрыгнул через плетень. Никто меня не видел. Из Чурека я пошел в Бухово, а затем перебрался в Сеславцы. И вдруг слышу, бьет барабан: пришли партизаны из «Чавдара». Вышел на улицу и смотрю, на площади говорит Лазар.
— В общем, Доктор, об отдыхе говорить не приходится. Я — комиссар. Мое место в горах, и горы — мое лекарство…
Наступала зима. Это значило, что придется оставить нашу базу и перейти на открытое место возле истоков реки Напрыдка. В лагере собралось все руководство отряда, за исключением Митре, который находился в чете «Бачо Киро». Было принято решение обеспечить чету «Бойчо Огнянов» продуктами на зиму, сложив часть их у кого-нибудь из наших друзей в селах района, а часть в горах. Лазару, комиссару и Васко отправиться в чету «Бачо Киро». По дороге сдать отчет о работе четы в штаб зоны и связаться с Калояном. За старшего оставался бай Стоян.
Никогда я так поспешно не собирался в путь. Может Сыть, потому, что в Осоицах меня должны были ждать Лена и Аксиния.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Здесь живет барышня Лена? — спросил меня незнакомый мужчина в одежде железнодорожника.
Во дворе тети Марии три домика. Во втором жили мы. У тети Марии была дочь по имени Елена, о ней, видимо, и спрашивал мужчина. Я показала рукой на самый большой из трех домов.
— Она живет там, напротив.
— Нет, нет, здесь, — улыбнулся железнодорожник. Он подошел ко мне поближе и понизил голос: — Барышне Лене шлет привет Гане-шофер.
После Нового года, прежде чем уйти в горы, Добри показал мне свой новый паспорт на имя Гане Тодорова, по профессии шофера.
Железнодорожник, которого послал шофер по имени Гане, передал мне, чтобы я с Аксинией шла в село Осоицы.
И вот мы сидим вдвоем с Добри в глубине комнаты и тихо беседуем. Окно наглухо завешено одеялом, на стене висит керосиновая лампа. Велко и Васко играют с Аксинией. Она запускает пальчики под их куртки, трогает гранаты и пистолеты, и мое сердце сжимается от страха. А того, что пистолет Добри врезается мне в бок, я не чувствую.