Мургаш
Шрифт:
Девушки принялись «накрывать на стол»: расстелили на земле газеты и начали выкладывать из сумок снедь. Я тоже вывалила из своей сумки брынзу, сыр, колбасу.
Ребята усаживались, скрестив ноги по-турецки, девчата пристраивались рядом, прикрывая юбками колени, а Ненка все еще продолжала хлопотать. Наконец уселась и она. Я расположилась рядом, а по другую сторону от меня — какой-то вихрастый парень.
— Вот и мне наконец повезло, хоть раз поем до отвала.
Я искоса поглядела на него, а
— Девушки, которые появляются у нас впервые, обычно ничего не едят. Стесняются. Я всегда сажусь рядом с такой.
Острая на язык Ненка сразу же схватилась с этим парнем, а я подумала: откуда он знает, что я здесь впервые? Однако, как бы то ни было, парень оказался прав: я почти ничего не ела. Потом стали петь. Я впервые услышала русскую народную песню о Стеньке Разине. Она мне очень понравилась. Затем мы играли в мяч и танцевали «Хоро».
Когда прощались, Ненка спросила:
— Ну как, понравилось тебе?
— Очень.
— Хочешь, в следующее воскресенье опять пойдем?
— Хочу.
Через неделю мы снова были на Витоше. Но на этот раз мы с Ненкой на некоторое время отделились от общего хоровода веселившейся молодежи и очутились на какой-то заросшей тропинке. Впереди нас шла пара — Здравка с нашей фабрики за руку с незнакомым мне мужчиной, который время от времени ласково обнимал ее за плечи.
— Кто это?
— Ее муж, Мите.
— И давно они женаты?
— Давно. — Ненка усмехнулась.
— Давно?
— Второй медовый месяц у них.
Я удивленно уставилась на нее.
— Он три недели как вышел из тюрьмы.
«Сидел в тюрьме!» — подумала я. Это было страшно слышать. А ведь на вид такой симпатичный… И как ему не стыдно показываться на людях?..
Ненка, видно, поняла мои мысли и сказала:
— Не думай, что это бандит с большой дороги. Он политический. Хороший наш товарищ.
Раз «наш», значит, и мой. Значит, не так уж страшно быть политическим заключенным, если ты товарищ Ненки, Топси, Гека, Келифара.
Мы собрались в лощине, окруженной со всех сторон горами. На этот раз песен не было. Мите говорил о задачах рабочего класса, рабочих-текстильщиков.
Я слушала с напряженным вниманием, хотя и не все понимала. Но мне было ясно одно: все эти люди — мои друзья, мой друг и тот, кто только что вышел из тюрьмы, человек, который не боится, что двери тюремной камеры вновь могут захлопнуться за ним.
Вечером, когда мы возвращались домой, Мата и Анче остановились у дома с зеленой калиткой:
— Вот наш дом. Заходи в гости, будем очень рады тебя видеть.
До этого Мата и Анче были для меня просто знакомыми. А сейчас я поняла, что непременно зайду к ним.
Через три дня у меня было какое-то дело в городе. На обратном пути я с волнением
Сначала я растерялась и хотела поскорее уйти, но Мата вскочила, схватила меня за руку и втащила в комнату.
— Это Леночка. Она теперь наша, от нее можно ничего не скрывать. Продолжим, товарищи!
Это было первое нелегальное собрание, на котором я присутствовала: оно, видимо, подходило к концу. Вскоре люди начали расходиться, в комнате остались только Мата, Нина, Топси и я. И хотя только что здесь велись разговоры о самых важных вещах на свете, Нина и Топси теперь шутили, рассказывали анекдоты о Гитлере. Я почувствовала себя как дома.
Прошло несколько месяцев. Однажды после обеда, когда мастера не было в цехе, ко мне подошла Ненка:
— Ты свободна сегодня вечером?
— А что?
— Хочу тебя свести в одно место.
— Куда?
— Увидишь.
С Ненкой я могла бы пойти куда угодно!
Мы долго шли по улицам. И вот мы у маленького кирпичного домика, каких на окраинах много. Нам отворила Мара, работница с нашей фабрики. В большой комнате с низким потолком сидели ее муж Коце, Гроздан из красильного цеха и Маня Енчева. Ее я видела впервые. Она ласково погладила меня по голове:
— Это и есть Лена?
— Да, самый молодой член нашей группы.
— Не рано ли ей?
— Она уже наша…
— А объяснила ли ты ей, что ее могут арестовать, посадить в тюрьму?..
Ненка махнула рукой:
— Все она знает.
Я, по правде говоря, толком ничего не знала. Но мне казалось, что я сумею сделать все, что потребуют от меня эти простые люди, добрые люди с открытыми сердцами, которые умеют так сильно и с такой теплотой пожимать руку, умеют говорить такие слова, самые важные слова, вселяющие уверенность, что ты живешь хорошо и правильно.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Соте, почему ты танцуешь с моей девушкой?
Сотир делает шаг вперед и отвечает через плечо:
— Откуда мне было знать об этом, Добри? В другой раз ты меня обязательно предупреждай.
В глазах его прячется усмешка. А глаза девушки темнеют, между бровей пролегает морщинка.
Это та самая девушка с Красной поляны.
Впервые я увидел ее в прошлое воскресенье, когда мы устроили встречу вместе с рабочими резиновой фабрики ППД и текстильщиками из Подуяне. На Красной поляне я был в широких морских брюках и в чужом пиджаке. Однако всем, да и мне самому было наплевать на то, как я одет, пока не появилась она, высокая и стройная, словно сошла со страницы журнала мод.