«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

Никольский Михаил

Котув. Две разорвались, ранено три нижних чина. Бросайте бомбы подальше в тылу противника во избежание

ошибок. Тарло.

РГВИА ф. 2003, Оп.2, д. 628, л. 75.

Телеграмма-донесение Командира Воздушного Корабля II

Панкратьева в Ставку Верховного Главнокомандующего от 12 сентября 1916 г.

Сегодня Воздушный Корабль Второй совершил боевой полет по маршруту Ягельница — Езерна —

Конюхи — Куропат- ники — Бжежаны — Мечищув — Липица Дольня — Сарни-

ки — Большовце —

Ягельница. Продолжительность 3 часа 50 минут, высота около трех, нагрузка 70 пудов. Произведена разведка

и фотографирование позиций. Неприятельский аэроплан типа Альбатрос неоднократно пытался атаковать Ко-

рабль, но, каждый раз встречаемый пулеметным огнем, уклонялся от боя с малой дистанции. Корабль

подвергся сильному огню многочисленных батарей противника.

РГВИА, Ф. 2008, On. 1, д. 487, л. 65.

МАТЕРИАЛЫ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ВОЕННОГО АРХИВА (РГВА)

Дознание Я, Вл.Макшеев, врид.адъютант 34-го корпусного авиаотряда, на основании приказания командира отряда

произвел дознание о причинах ВЫНУЖДЕННОЙ ПОСАДКИ ВОЗДУШНОГО КОРАБЛЯ «ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

КИЕВСКИЙ», следствием чего явилось пленение корабля и его командира, военлета БАШКО. Опрошенный моторист

корабля «Киевский» И. ГРИГОРЬЕВ показал: 22 февраля (нового стиля) 1918 г. около 10 часов утра мы, по

приказанию командира 3-го боевого отряда ЭВК военлета БАШКО вывели корабль из палатки и стали готовить его к

полету; осмотр корабля производился поверхностно, и мы все боялись, что он сильно разрегулировался, т.к. полетов

давно не производилось. Когда корабль был готов к полету, то командир приказал лететь с ним мне (ГРИГОРЬЕВУ) и

мотористу Ф.ГРОШЕВУ, кроме нас в полете участвовал помощник командира корабля XV-ro, бывший капитан

МОИСЕЕНКО. В 12 часов дня мы вылетели по направлению в г. СМОЛЕНСК. Корабль тотчас же после взлета

показал, что он не совсем исправен, т.к. не брал высоты и его все время валило налево, и командиру приходилось

прилагать страшные усилия, чтобы не соскользнуть. Командир БАШКО, думая, что заело тросы, несколько раз

приказывал мне с ТРОШЕВЫМ осмотреть их, но все оказалось исправно, так что мне стало понятно, что корабль

разрегулировался. Корабль все время шел на высоте от 50 до 150 метров и выше не хотел идти. Во все время полета

шел снег и погода была пасмурная, т.к. видно было очень плохо. Через 20 минут после взлета мы прошли над г.

МИНСКОМ, на высоте 100 метров, но дальше я некоторое время был занят осмотром тросов и потерял ориентировку;

когда я закончил работу, то линии ж/д уже не было видно, но минут через 15 мы снова увидели ее. Командир сильно

нервничал и было видно, что он очень устал. Ориентировку все

время вел МОИСЕЕНКО, но мы все-таки несколько

раз теряли линию ж/д, вследствие снега и мглы. За 20 минут до посадки мы все время шли по ж/д, и когда садились

около неизвестного города, то я думал, что за 2 часа полета мы уже вылетели из района действий польских легионов и

немцев. Когда мы увидели город, то МОИСЕЕНКО стал рассматривать его в бинокль и приказал смотреть и мне, но

мы, оба, определить, какой это город, не могли. Командир все время полета сидел за штурвалом, и видно было, что он

сильно устал; фуражку он велел снять с себя мотористу ТРОШЕВУ и расстегнуть меховую тужурку, несмотря на то,

что было холодно. Я видел, что лететь дальше было невозможно, т.к. едва ли командир выдержал бы еще полчаса.

Когда стали спускаться на маленькую площадку, окруженную постройками, то чуть не налетели на мачты

беспроволочного телеграфа. Как только мы спустились и корабль остановился, МОИСЕЕНКО выскочил из аппарата и

дошел спрашивать публику, которая со всех сторон бежала к кораблю. Командир, вставая с кресла, был весь в поту и

шатался, т.к. даже упал на сложенные сзади командирского места чехлы от моторов и стал быстро расстегивать ворот

гимнастерки. Через минуты две прибегает к аппарату МОИСЕЕНКО и говорит, что это город БОБРУЙСК, занятый

польскими легионами. Командир взволнованным голосом сказал: «Ах, черт возьми!», потом подозвал меня и сказал,

что в случае допроса я бы говорил, что мы летели в ВИННИЦУ, где расположен штаб. Во время этого разговора мы

находились еще в каюте. Когда мы с мотористом ТРОШЕВЫМ вышли из каюты (минут через 15 после спуска),то

увидели, что кругом аппарата стояли уже солдаты с винтовками, за ними вышел и командир, который тихо спросил

меня с ТРОШЕВЫМ, успеем ли мы запустить моторы, чтобы улететь, но мы ответили, что это невозможно, т.к.

польские солдаты будут стрелять, да и подняться с этой площадки едва ли возможно, тогда командир пошел опять в

каюту, в это время к двери каюты подошел, по-видимому, польский офицер и сказал командиру, что он (БАШКО) и его

помощник (МОИСЕЕНКО) должны отправиться сейчас же в штаб польского корпуса, а мотористам можно остаться у

корабля. Командир вышел из каюты застегнутый и очень взволнованный и, вместе с МОИСЕЕНКО, в сопровождении

польского офицера пошел в город, мы же с ТРОШЕВЫМ остались при аппарате, к которому вплотную подошли

вооруженные солдаты и даже у дверей каюты поставили одного часового, наблюдавшего за каждым нашим

движением. Через 30 минут я подошел к часовому и спросил у него, можно ли нам сходить закусить, но сказал, что