«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов
Шрифт:
делать ли второй круг над Бауском. Но, не сделав, повернули домой. Высота 3200 м. Вдруг все моторы сразу зачихали,
затрыкали и стали. «Илья» планирует, а до наших окопов верст 25. Ну, пропали! Башко тянет на пределе. Корабль
начинает уже покачиваться. Ветер попутный, но слаб. Все кончено, значит — плен. Корабль все ниже и ниже, а до
наших еще далеко. И вот Наумов21 со слезами на глазах начинает выбрасывать за борт пулеметы, патроны,
фотографический аппарат, анероид и все, что можно выбросить. Наконец, на 200 м проходят
плюхаются в болото, но уже у нас. При прохождении окопов у немцев вылезает резерв и начинает окатывать корабль
непрерывным дождем пуль. Спасло только то, что все они целились прямо в корабль. В крыльях 5—6 пуль, каюта уже
серьезнее, а хвост избит вдребезги, прямо решето. В корабле звон стекол, течет бензин из пробитых баков. Стреляя по
кораблю, резерв противника обнаружил себя. Наша пехота передала на батареи, и их разделали под орех. По-
видимому, они даже не заметили, где сел корабль, потому что германская артиллерия не стреляла по этому району.
Причиной остановки моторов явилось замерзание осадочной воды в бензинопроводе.
Корабль разобрали, вывезли на вагонетках по частям и привезли в Зегевольд. Теперь его собирают. Алехнович
привез чудные снимки со снежком — ясные-ясные.
Мы все решили окончательно, что Витковский — «рыбий глаз». Помилуйте: в Лиде мы с ним попали в грозу и
блуждали, 5-го с ним же у нас стал мотор. А теперь Башко чуть не сел в плен. После всего этого при первом же поле те,
когда Витковский пришел на один из кораблей, тот начал разбег и тихонько выключил один мотор.
Перевозка «Киевского» в Зегевольд.
Разборка «Киевского» корабля после посадки в болото. Октябрь 1915 г.
—
У нас что-то с мотором, верно, не полетим. Идите лучше, вот тот корабль сейчас снимется.
Витковский спешит на другой корабль, но сигнализация уже налажена. На верхнюю площадку вылезает
артиллерист и машет рукой. Витковский еще только подходит. В это время — полный газ. Корабль бежит и взлетает.
Здесь же спешно заводят мотор, и когда Витковский, вернувшись, уже опять собирается лететь с первым, тот, не
дожидаясь его, тоже дает полный газ. Поскорее улетают подальше. После возвращения — разговор:
—
Что же вы меня не взяли?
—
А я думал, что вы улетели с Лавровым.
—
Да нет, он меня не дождался.
Выпал снег, погода плохая. Я поехал в Питер. В это время погода прояснилась, и я спешно вернулся.
Оказалось, что наши собрались в полет, но Алехнович задел концом крыла наш корабль и сломал себе элерон и нам
повредил крылышко. Пока меняли,
туман спихнул бомбы.
Погода опять испортилась. Снег выпал в аршин. Сидим дома. У нас на корабле меняют прежние
сальмсоновские радиаторы на радиаторы немецкого типа, плоские, по бокам мотора. Одна секция за другой. Делать
нечего. Занимаемся изобретениями. Лавров конструирует корабль с шестнадцатью моторами. Я — легкий разведчик-
моноплан с автомобильным мотором сзади. Тип близок к аппарату «Би» Кованько. Толкуем с Лавровым по поводу
больших кораблей. Я делаю предложение: в толще крыла сделать проход к моторным секциям. Предлагается
установка орудия. Я делаю проект сухопутного броненосца с двумя моторами и гусеничным ходом типа так
называемого «вездехода». Сильная бронировка, орудия и предназначение: атака проволочных заграждений и окопов.
Панкрат чертит бронированный аэроплан типа «Альбатроса» с четырьмя пулеметами, двухместный, для содействия
атаке. Он должен ходить на 50—100 метрах и бить по резервам, окопам и артиллерии противника. Составляем
докладную записку об этих двух вещах и вручаем ее А.И. Гучкову, прося передать в военную комиссию. Увы, записка
канула в вечность. А ведь это было предложение тех самых танков, которые впоследствии сыграли такую роль на
Западном фронте. И это было предложено еще зимою 1915-го. Снег лежит больше аршина. Нам шлют из Эскадры лы -
жи. В парке замка устроили катание на бобслее. Душой всего предприятия — княжна Крапоткина. На «бобах» —
штурвальное управление. Скатившись один раз, сажусь за штурвал и скатываюсь благополучно. Раскат около полу-
версты длиною. Назад «бобы» тащит ослик.Раз прояснело. У нас возня с радиаторами. Собрался Алехнович. Но на
взлете на ровном месте у него рассыпалось шасси, а за ним поломался и весь корабль. Причин никаких, за
исключением ветхости самой машины. Корабль увезли. Уехал и экипаж 5-го.Замело нас окончательно. Изредка только
высовываем нос. Мороз загоняет обратно в тепло. Я обморозил лицо, пробуя радиаторы, с которыми что-то не ладится.
Лицо опухло, и образовались нарывы. Чувствую себя неважно: дают себя знать легкие, и вообще — зима и работа
утомили.
ГАЛИЦИЯ, 1916 г.
В декабре 1915 г. приходит телеграмма: «2-му» и «Киевскому» погрузить корабли на железную дорогу и ехать
на Галицийский фронт. Разбираем, грузим и едем. Нас провожает вся семья отряда. В Зегевольде начальство
принимает Лавров.
Берем с собою Павлика. Он сильно бедокурил в Пскове, так как его не пускали в отряд. Еще в октябре