Мусаси
Шрифт:
Мусаси шел по кварталу, где жила придворная знать. Жалобно пела флейта. Он живо представил людей в трауре вокруг гроба, ждущих рассвета. Ему почудились звуки заупокойной молитвы. Мусаси неожиданно для себя вспомнил танцующих жриц в храме Исэ, надменную вершину Орлиной горы.
Мусаси остановился, чтобы прийти в себя. Он уже миновал храм Сёкокудзи и был неподалеку от серебряной ленты реки Камо. Он увидел на глинобитной стене тень человека, двигавшегося ему навстречу.
– Можно вас побеспокоить?
– Меня? – удивился Мусаси.
– Извините за странный вопрос: не видели ли вы по пути освещенный дом?
– Я не смотрел по сторонам, но, по-моему, не попадался.
– Снова не на ту улицу попал!
– А что вы ищете?
– Дом, в котором скончался один человек.
– Дома я не видел, но, кажется, слышал флейту. Это рядом.
– Должно быть, тот самый дом. Жрец из синтоистского храма, похоже, опередив меня, начал заупокойную службу.
– Вы священнослужитель?
– Не совсем. Я – гробовщик с холма Торибэ. Мне сказали, чтобы я шел к дому господина Мацуо, вот я и направился к горе Ёсида, но они там больше не живут.
– Вы говорите о Мацуо с горы Ёсида?
– Да. Я не знал, что они переехали, и сделал большой крюк. Спасибо! До свидания!
– Подождите! – остановил его Мусаси. – Вы говорите о Канамэ Мацуо, который служил у господина Коноэ?
– Вот именно. Он умер, не проболев и десяти дней.
Мусаси молча зашагал дальше, гробовщик – в противоположную сторону.
«Умер дядя», – подумал Мусаси. Человек прожил нелегкую жизнь, пытаясь нажить состояние, но так и остался бедным. Мусаси вспомнил простую еду, которую дала ему тетка, – рисовые колобки, съеденные им в новогоднюю ночь на берегу реки. Теперь и она осталась одна-одинешенька.
Мусаси остановился на берегу Камо, вглядываясь в тридцать шесть вершин Хигасиямы. Они излучали холодную враждебность. Мусаси, тряхнув головой, сбежал вниз к мосту. Отсюда дорога из северной части города вела к горе Хиэй и дальше в провинцию Оми.
На середине моста Мусаси услышал крик человека. Он остановился. Клокотала вода, шумел ветер. Крик повторился. Мусаси, не поняв, откуда он доносится, поспешил вперед. Поднявшись на берег, Мусаси увидел бегущего навстречу человека. В нем Мусаси узнал вездесущего интригана Сасаки Кодзиро.
Кодзиро неестественно горячо поприветствовал Мусаси. Оглядев безлюдный мост, он спросил:
– Ты один?
– Конечно.
– Надеюсь, ты простишь меня за прошлую ночь. Спасибо, что ты не отверг моего вмешательства.
– Я должен благодарить тебя, – вежливо ответил
– Идешь на поединок?
– Да.
– Неужели один? – домогался Кодзиро.
– Один.
– Мусаси, ты, видимо, неправильно истолковал объявление в Янаги-мати.
– Думаю, что не ошибся.
– Уверен, что знаешь условия? Это не будет бой один на один, как с Сэйдзюро или Дэнситиро.
– Знаю.
– Бой будет происходить от имени Гэндзиро, но на сражение выйдут ученики школы Ёсиоки. Понимаешь, что их может оказаться и десять, и сто, и даже тысяча?
– Понимаю. Почему ты меня расспрашиваешь?
– Слабые покинули школу, остались сильные и смелые. Сейчас все они под большой сосной у развилки дороги. Они тебя ждут.
– Ты успел побывать там?
– Хм-м… подумал, что стоит предупредить тебя. Я знал, что ты пойдешь по этому мосту, поэтому ждал тебя здесь. Это мой долг. Я ведь писал объявление.
– Ты очень предупредителен.
– Я изложил тебе положение дел. Ты действительно намерен драться в одиночку или за тобой следуют другим путем сторонники?
– У меня один сторонник.
– Правда? Где же он?
– Да вот, рядом, – засмеялся Мусаси, показывая на собственную тень.
Кодзиро обиделся.
– Я пришел не за шутками.
– Я не шучу.
– Ты, кажется, решил посмеяться над моим советом?
– Думаешь, что великий мудрец Синран шутил, утверждая, что истинный верующий обладает двойной силой, потому что его всегда сопровождает Амида Будда? – глубокомысленно произнес Мусаси.
Кодзиро промолчал.
– Ясно, что у людей Ёсиоки подавляющее превосходство. Их много, я один, – продолжал Мусаси. – Ты, конечно, решил, что я уже побежден. Прошу не тревожиться за меня. Положим, узнав, что их десять человек, я возьму с собой тоже десять. Что из этого? Они приведут двадцать. Приди со мной два десятка воинов, их будет тридцать, сорок. Начнется побоище, погибнет много народу. Государственный порядок будет нарушен без пользы для искусства фехтования. От моих сторонников было бы больше вреда.
– Положим, ты прав, но решение вступать в заведомо проигранный бой противоречит «Искусству Войны».
– Случается, что выбора нет.
– В «Искусстве Войны» об этом не упоминается. Оно не признает импульсивных действий сгоряча.
– Я знаю, как мне следует поступать, независимо от уложений «Искусства Войны».
– Ты нарушаешь его законы.
Мусаси рассмеялся.
– Если ты идешь против правил, – настаивал Кодзиро, – почему бы не избрать тактику, гарантирующую жизнь?