Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем
Шрифт:
Элинализ осталась сидеть, скрестив руки на груди, но её глаза блестели лукавым интересом, а уголок губ чуть приподнялся в знакомой насмешливой улыбке.
— Давай, Эрик, разомнись немного, — протянула она, её голос был ленивым, но с ноткой вызова. — Покажи этим оборванцам, что крестьянин с копьём стоит больше, чем их ржавые железки.
— Серьёзно? — я бросил на неё быстрый взгляд, чуть прищурившись. — Не хочешь сама немного размяться?
— А смысл? — она пожала плечами, чуть сдвинув плащ. — Ты и сам справишься. Я вмешаюсь, если кто-то из них вдруг окажется не таким уж
Лира, сидевшая на козлах, внезапно вскочила, её шляпа слетела в пыль, а лицо перекосилось от ярости.
— Вы что, обмудки, совсем охренели?! — заорала она, сжимая кулаки. — Это мои блядские вазы, мои! Я вас за них в землю закопаю, суки драные!..
Она рванулась вперёд, но телега качнулась, и Лира, потеряв равновесие, с громким воплем рухнула на землю, приземлившись на бок.
— Ааа!.. СУКА!..
Её крик оборвался стоном, а я заметил, как она схватилась за ногу, скривившись от боли.
Я ловко выпрыгнул с телеги и приземлился на землю, одним движением раскладывая копьё. Главарь шагнул ко мне, замахнувшись мечом в широком, но неуклюжем ударе. Я видел, как его плечи напряглись, как клинок пошёл по дуге — слишком медленно, слишком предсказуемо. Я качнулся влево, чувствуя, как воздух просвистел у щеки, и тут же ткнул его древком в грудь — прямо под рёбра, туда, где удар выбивает дыхание. Древко с глухим стуком врезалось в его кожаную куртку, и он охнул, хватая ртом воздух, как рыба на берегу. Не давая ему опомниться, я добавил резкий удар по колену — колено хрустнуло, нога подогнулась, и он рухнул в пыль, выронив меч, который с лязгом отлетел в сторону.
Второй бандит, худой, бросился сбоку, его клинок сверкнул в закатном свете. Я развернулся, перехватил копьё двумя руками, чувствуя, как дерево скользит в ладонях, и с размаху врезал ему по рёбрам. Древко загудело от удара, послышался треск — то ли костей, то ли его жалкой брони — и он согнулся пополам, отлетев на пару шагов. Его клинок выпал из рук, звякнув о камни, а сам он рухнул на колени, хрипя и кашляя.
Третий, с дубинкой, замешкался, его глаза расширились от страха. Я быстро шагнул к нему, сделал выпад древком в живот — быстрый, точный, как удар змеи. Он согнулся, выронив дубину, а я тут же добавил удар по затылку, вложив ровно столько силы, чтобы вырубить, но не убить. Он рухнул лицом вниз, подняв облачко пыли. Четвёртый, с кинжалом, развернулся и бросился бежать, его короткие ноги мелькали в панике. Я догнал его в три шага, ткнул древком под лопатку — он споткнулся, растянулся в грязи и затих, скуля и прикрывая голову руками.
Всё закончилось меньше чем за минуту.
Я выпрямился, отряхнул пыль с ладоней и оглядел поле боя.
Четверо бандитов корчились на земле, их оружие валялось в траве и грязи, а из-под рваных курток доносились стоны и приглушённые проклятия. Кровь не пролилась — я бил только древком, не остриём. Убивать их не стал: они были жалкими, а не опасными, да и возиться с трупами на дороге не хотелось.
— Немного тренировок и упорства, — сказал я, пожав плечами и легонько постучал древком по земле, сбивая с него налипшую пыль. — И вот что выходит из крестьянина с
Элинализ поднялась с телеги, убирая меч обратно в ножны с лёгким щелчком. Её улыбка стала шире, в ней сквозило одобрение.
— В дороге точно не пропадёшь, Эрик, — сказала она, подходя ближе. Её голос был тёплым, с лёгкой хрипотцой, как после долгого молчания. — Четверых раскидал, а я даже не успела толком размяться, ай-ай-ай. Чистая работа, почти как у Гислен в её лучшие дни. Только она бы, наверное, одного прирезала — для острастки.
— Ты бы хоть притворилась, что собираешься помочь, — хмыкнул я, глядя на неё исподлобья. — А то сидишь, как зритель на арене.
— Зачем? — она развела руками, чуть наклонив голову. — Ты справился быстрее, чем я бы вытащила меч. Да и… — она кивнула на бандитов. — Эти ребята явно не стоили моего внимания.
Я фыркнул, но промолчал, повернувшись к телеге. Лира всё ещё сидела на земле, обхватив руками ящики, словно защищая их от невидимой угрозы. Её шляпа валялась в пыли, куртка была перепачкана, а лицо — красное от гнева и боли. Она сжимала ногу, её пальцы впились в штанину, а губы шевелились в потоке ругани.
— Суки поганые! Твари драные! — орала она, её голос дрожал от ярости. — Посягнули на мои вазы, уроды! Я вас за них в землю закопаю, чтоб вас демоны в жопу драли до самого Континента Демонов! Чтоб вам пусто было, выродки!
Она попыталась встать, но тут же скривилась, схватившись за лодыжку. Нога явно была подвернута. Рука, которой она опиралась при падении, висела неестественно, пальцы дрожали, а плечо было чуть вывернуто.
— Эй-эй, Лира, успокойся, — я подошёл, прислонив копьё к борту телеги. — Давай посмотрим, что с тобой. Орать на них бесполезно, они уже в пыли валяются.
— Успокоиться?! — она резко вскинула голову, её карие глаза сверкнули. — Эти мрази чуть не угробили мой товар! Ты знаешь, сколько я за эти вазы выложила? Сколько тащила их через полстраны? А они тут со своими ржавыми железками!
— Знаю, знаю, — я поднял руки, стараясь говорить спокойно. — Но вазы целы, а эти придурки больше не встанут. Давай лучше с твоей ногой разберёмся, а то ты сейчас на одной хромать будешь.
Она фыркнула, бросив на меня злой взгляд, но всё же села обратно, тяжело дыша. Её грудь вздымалась от гнева, а на щеке алела свежая царапина, оставленная веткой при падении.
Я опустился на одно колено, осторожно взяв её ногу. Лодыжка была горячей на ощупь, кожа натянулась от опухоли, а при лёгком нажатии Лира зашипела, сжав зубы так, что я услышал скрип.
— Терпи, — сказал я, вдыхая прохладный воздух с привкусом пыли.
Заклинание было базовым, из книги Талханда — начальная исцеляющая магия, требующая слов. Мана текла медленно, и без чёткого произнесения я не мог её направить.
Положив ладони на лодыжку, я закрыл глаза, сосредоточился. Грудь нагрелась, мана шевельнулась, и я тихо, но твёрдо произнёс:
— «О свет, дарующий покой, исцели плоть, разорванную страданием. Верни целостность, развей боль, пусть жизнь вновь течёт без преград. Воссияй — свет Жизни!»