Муссон

Смит Уилбур

— Где этот трус и предатель аль-Салил? — спросил он. — У меня есть к нему срочное дело от имени калифа.

Дориан, лежа в своем шатре на тюфяке, слышал объявление о смерти приемного отца: слова Абубакера отчетливо доносились сквозь кожаные стены. Ему показалось, что разом рухнули все основы его жизни.

Он был слишком слаб и болен, чтобы преодолеть это потрясение и новые трудности.

Потом он услышал имя Заяна аль-Дина и новость о его восшествии на Слоновий Трон и понял, что положение гораздо хуже, чем

он считал. Огромным усилием он подавил горе, постарался забыть о своей слабости, взял Ясмини за руку и привлек к постели. Ее тоже потрясло известие о смерти аль-Малика, но не так глубоко, как Дориана, потому что она едва знала отца как человека. И когда Дориан встряхнул ее, она быстро справилась с горем.

— Мы в большой опасности, Ясси. Теперь мы оба в полной власти Заяна. Я не буду объяснять тебе, что это значит, потому что Куш — святой по сравнению с твоим братом.

— Как нам бежать от него, если ты прикован к постели, Доули? Что нам делать?

Он негромко и настоятельно объяснил ей, что она должна сделать ради них обоих, и заставил повторить каждую подробность.

— Я дал бы тебе письмо, но не могу сейчас писать этой рукой. Ты должна будешь передать сообщение устно, но хорошо запомни его, иначе он не поверит.

У Ясмини был острый ум, и даже в смятении она все запомнила с первого раза, хотя ей трудно было выговаривать некоторые слова, которым Дориан ее научил.

Однако времени совершенствовать произношение у них не было.

— Годится. Он поймет. Теперь уходи! — приказал он.

— Я не могу оставить тебя, господин! — взмолилась она.

— Если ты останешься, Абубакер тебя узнает. В его когтях ты не поможешь ни мне, ни себе.

Она поцеловала его один раз, нежно, с любовью, потом встала, собираясь выйти, но снаружи послышался тяжелый топот, и Ясмини едва успела вернуться и накрыть голову и лицо шалью. В этот миг клапан шатра откинули, и вошел Башир аль-Синд. Бен-Абрам попытался ему помешать, не подпустить к постели, на которой лежал Дориан.

— Аль-Салил тяжело ранен, его нельзя беспокоить.

Башир презрительно оттолкнул его.

— Идет военачальник Абубакер, посланник калифа! — сказал он Дориану, и выражение его лица было холодным и злобным.

Дориан понял, что Башир переметнулся на другую сторону и больше не друг ему и не союзник.

За ним в шатер вошел Абубакер и остановился, подбоченясь.

— Значит, изменник еще жив. Это хорошо. Аль-Салил, некогда аль-Амхара в зенане, где мы вместе играли. — Он саркастически усмехнулся. — Я отвезту тебя к калифу, ответить за измену. Мы выступим к побережью завтра на рассвете.

Снова вмешался Бен-Абрам:

— Благородный принц, его нельзя перемещать. У него тяжелая рана. В опасности его жизнь.

Абубакер подошел к постели и сверху вниз посмотрел на Дориана.

— Рана, говоришь? А откуда мне знать, что он не притворяется?

Неожиданно он протянул руку, схватил повязку, покрывавшую грудь Дориана, и одним резким движением сорвал ее. Ткань прилипла к свежему струпу,

и, когда его содрали, Дориан напрягся и охнул от боли. Из раны пошла кровь и потекла по его груди. В углу Ясмини сочувственно вскрикнула, но никто не обратил на нее внимания.

— Всего лишь царапина, — постановил Абубакер, делая вид, что осматривает открытую рану. — Этого недостаточно, чтобы уберечь предателя от правосудия.

Он схватил Дориана за густые рыжие волосы и стащил с постели.

— Вставай, свинья! Предатель!

Он заставил Дориана подняться.

— Видишь, доктор, как силен твой пациент. Он тебя обманывал. С ним все благополучно.

— Благородный принц, он не выдержит такого обращения и долгого похода к побережью.

— Бен-Абрам, старый упрямый козел! Если он сдохнет раньше, чем мы достигнем побережья, я сниму с тебя голову. Пусть это будет состязание между тобой и мной. — Он улыбнулся, оскалив кривые зубы. — Ты должен делать все, чтобы сохранить аль-Салилу жизнь. А я постараюсь угробить его. И посмотрим, кто победит.

Он толкнул Дориана на тюфяк, повернулся и вышел из шатра. Башир последовал за ним.

Ясмини вскочила и подбежала к Дориану. Хотя его лицо перекосилось от боли, он свирепо прошептал:

— Ступай, женщина. Не теряй больше ни минуты. Найди Батулу и поезжай с ним.

За три дня быстрой скачки Том и его отряд добрались до Форта Провидения и сразу начали готовиться к отплытию из поселка.

Аболи послал Фунди с тремя его людьми вверх по реке, за своей семьей.

— Я не могу уплыть без них, — просто сказал он Тому.

— Я этого и не ожидал, — ответил Том. — Но пусть поторопятся. Мусульмане наверняка идут по нашим следам.

Том разослал во все стороны от крепости патрули, которые должны были предупредить о приближении арабов. Потом начали торопливо грузить «Кентавр» для плавания вниз по реке Лунге. Сняли со стены крепости легкую девятифунтовую пушку и вместе с лафетом разместили на верхней палубе.

Слоновой кости на этот раз не было, но на корабль погрузили товары, которые приобрели на Доброй Надежде в начале сезона на продажу. Сара собрала и перенесла на борт свои сокровища: ткани и тарелки, котлы и сковороды, медицинские припасы и книги заполонили ее крошечную каюту. Том заспорил из-за клавесина.

— Я куплю тебе другой, — пообещал он, но, увидев особенное выражение ее лица, понял, что напрасно тратит силы. Скрывая неудовольствие, он разрешил двум морякам отнести клавесин по трапу на борт и спустить в трюм.

Как ни странно, никаких признаков преследования с севера не было, и Том послал Аболи убедиться, что патрули в той стороне не утратили бдительности и остаются начеку. Это было неестественное спокойствие. Несомненно, возмездие было не за горами.

Шли дни. Потом наконец от верховьев реки из земли лози вернулся Фунди; в двух челнах сидели Зете и Фалло, мальчики Зама и Тула и два новых младенца. Сара приняла их всех под свое крыло.