Муссон
Шрифт:
Предводитель арабов в бою не участвовал, и они потеряли решимость и не спешили напирать на преграду из сабель. Том добрался до подножия стены там, откуда можно было подняться наверх, и рявкнул:
— Все уходим, парни! Каждый за себя, и последний попадет к дьяволу!
Они поднимались, цепляясь за камень руками, потные, тяжело дыша и бранясь. Но не успели добраться до верха, как арабы внизу собрались и произвели первый залп. По камням вокруг моряков застучали пули, каменные осколки посыпались им
Том оглянулся в тот миг, когда раненый достиг дна, и увидел, как окружившие моряка арабы рубят его на куски.
— Мы не можем помочь бедному Дэви, ребята. Наверх!
Том и Аболи одновременно поднялись на вершину, защитившую их от огня снизу. Они остановились, чтобы перевести дух и собрать остальных.
Пот струился по татуированному лицу Аболи; он посмотрел на Тома и покачал большой лысой головой; ему не нужны были слова, чтобы красноречиво выразить свои чувства.
— Ничего не говори, Аболи. Ты снова доказал, что мудр, как Бог, только не так красив, — рассмеялся Том; он по-прежнему тяжело дышал. — Пойдем, парни. Возвращаемся к лошадям.
Сара держала лошадей в густых зарослях в ущелье. Она взглянула на их лица — моряки несли с собой двух раненых — и не стала ничего спрашивать. Большинство были ранены и окровавлены, все мокры от пота. Лошадей не хватало, и Том посадил Сару за собой.
Одного из раненых прихватил Люк, второго — Уил Уилсон, остальные моряки ухватились за поводья, и все направились на юг.
Воины-лози давно разбежались по кустам.
— Вихрь вернулся и захватил нас. Они выслали против нас целую армию, — сказал Аболи.
— Наши дни в Форте Провидения подошли к концу, — согласился Том, ехавший рядом с ним. — Слава Богу, «Кентавр» не загружен. Река обмелела, но корабль высоко сидит в воде, и мы сможем пройти вниз по течению до того, как нас догонят мусульмане.
Дориан лежал в колее в проходе, куда упал, раненный. Бен-Абрам, старый врач, не разрешал поднимать его, пока не наложил на рану примочку и не перевязал ее, чтобы остановить кровотечение.
— Сердце и легкие не задеты, — мрачно сказал он, — но он все равно в смертельной опасности.
На изготовление носилок пошли древки копий и кожаный клапан палатки. Восемь человек осторожно понесли Дориана по неровному полю битвы, где стонали и просили воды раненые.
Ясмини шла рядом с носилками. Она плотно прикрыла лицо тканью, чтобы скрыть слезы и всхлипы.
Когда добрались до рощи высоких тенистых деревьев, слуги уже разбили шатер шейха, принесенный от реки у начала подъема.
Аль-Салила положили на тюфяк и обложили шелковыми подушками. Бен-Абрам дал ему выпить маковый
— Он не умрет? — умоляюще спрашивала Ясмини Бен-Абрама. — Пожалуйста, отец, скажи, что он не умрет.
— Он молод и силен. Милостью Аллаха, он будет жить, но ему потребуется время на выздоровление и на то, чтобы снова начать пользоваться правой рукой.
— Я останусь с ним рядом и не буду знать покоя, пока он не выздоровеет.
— Знаю, дитя.
Через час за палаткой послышались громкие голоса. Ясси вскочила, чтобы защитить своего господина и прогнать пришедших. Но Дориан даже в полуобмороке узнал голоса Башира аль-Синда и Батулы.
— Пусть войдут, — тихо вымолвил он, и Ясси пришлось отступить.
Башир, входя, поклонился.
— Господин, призываю Аллаха защитить тебя.
— Что с врагом?
— Мы пришли, как только увидели ракету, но было уже поздно. Они бежали.
— Сколько врагов убито?
— Много черных кафиров и три франка.
— Есть ли среди франков рослый мужчина с черной бородой?
Башир отрицательно покачал головой.
— Нет. Двое низкорослых и худых, третий высокий неверный с седой бородой.
Дориан почувствовал прилив облегчения: Том уцелел. Но тут без спроса заговорил Батула, его голос прозвучал резко и настойчиво.
— Господин, я прошел по следу физи, бежавших с поля битвы. У них поблизости были спрятаны лошади. Они идут на юг, уходят быстро. Прикажи, и мы двинемся за ними.
Башир энергично подхватил:
— Аль-Салил, у меня готова тысяча всадников, они рвутся в погоню. Жду только твоего приказа, и тогда, волей Аллаха, ни один физи не уцелеет.
— Нет!
Восклицание вырвалось у Дориана с тоской, и Башир замигал, удивленный таким категорическим отказом.
— Прошу простить мою дерзость, о великий господин, но я не понимаю. Мы думали уничтожить всех разбойников-неверных…
— Ты не будешь их преследовать. Я запрещаю.
Дориан собрал все силы, чтобы подчеркнуть настоятельность своего приказа.
— Но если немедленно не начать преследование, они уйдут!
Башир видел, что у него отнимают возможность отличиться, и искоса взглянул на Бен-Абрама.
— Возможно, тяжелая рана помутила твой разум, великий господин.
Дориан приподнялся на локте.
— Клянусь именем Аллаха! Если ты нарушишь мой приказ, я насажу твою голову на свое копье и похороню тебя в свиной шкуре.
Наступило долгое молчание. Наконец Башир сказал:
— Не согласится ли великий господин повторить свой приказ в присутствии четверых старших военачальников, чтобы они стали свидетелями: не моя трусость помешала нам догнать побежденного противника?