Мусульманин

Залотуха Валерий Александрович

Перед Колей рюмка стояла полная, как налили, так и стояла, он к ней и не притронулся.

– Не пьешь?

– Нет, мама...

Коля сидел зажато и неподвижно.

– И правильно, сынок, не пей, одно от нее горе. Одно горе... Горе, Коля, горе! Говорю Федьке: вытащи ты этот крюк проклятый, а ему все некогда. Некогда: спит да пьет, пьет да спит... А я на табуретку боюсь залезть, голова кружится. Ты б вытащил его, сынок... Вытащишь?

Коля кивнул.

Бабы подходили одна за другой, щупали шаль, разглядывали узор, хвалили Колю, гладили его, как маленького, по головке, и сами при этом

робели почему-то.

Тогда и появилась рядом Верка, незаметно появилась, прямо будто из-под земли взялась.

– Ой, теть Сонь, дашь поносить?!
– воскликнула она шутя.

Шум за столом стал стихать. Все смотрели и ждали, что же будет? Коля до армии с Веркой не то что ходил, как все парни с девчонками ходят - в кино там и на танцы, у них любовь была, это вся деревня знала, поэтому всем было интересно - как же они встретятся и что теперь будет? Верка была тогда девчонка, как девчонка, а теперь стала мымра мымрой, накрашенная, размалеванная, в платье чуть не до пупа. Верку в Аржановке презирали, но терпели, потому как своя.

– Теть Сонь, ну дашь поносить?
– шутливо настаивала Верка, но тетка Соня на шутку не отозвалась, губы поджала и отвернулась. В Веркиной руке уже была рюмка с водкой.
– Здравствуй, Коль!
– звонко воскликнула она, будто не ожидала его здесь увидеть.

Коля поднялся.

– Здравствуй, Вера, - сказал он тихо, но многие услышали.

– С возвращеньицем, Коль!
– крикнула Верка и опрокинула в себя рюмку, выпила и даже не поморщилась.

Тут уж совсем тихо стало, даже мукомоловские притихли, почуяли: что-то такое сейчас будет...

И дальше могло случиться что угодно, но вмешался крестный, то ли нарочно, то ли случайно. Так он заорал, что даже Федька во сне зашевелился.

– Колюня! Крестничек!
– и потянулся к Коле с полным стаканом.
– Ну выпей ты хоть со мной, а? Я же все-таки крестный твой! Я тебя вот на этих самых руках держал, когда крестили тебя! Поп у нас был, отец Поликарп, он буденовцем в гражданскую воевал. Бывало, как выпьет, и: "По коням! Шашки наголо, пики к бою!" Во был поп. Так ты ему, Коль, всю рясу тогда обмочил! Он и говорит: "Этот басурманин будет!" Ошибся отец Поликарп, ошибся! Вон ты какой стал! Герой! По телевизору показывали! Огонь, воду и медные трубы прошел! Знаешь, кто ты теперь? Не знаешь? А я скажу... Жилин и Костылин, вот ты кто! Эх, дай я тебя поцелую, крестничек!

Он потянулся к Коле через стол, но на беду облил нечаянно своей водкой спящего Федьку. Тот вскинулся, как медведь в берлоге, и заревел, глядя на крестного мутными, невидящими глазами.

– Ну ты, чайка соловецкая!

Крестный сразу струхнул, да и всем неприятно стало, особенно тем, кто рядом сидел.

– Да ты чего, Федь, это ж я, я это, крестный, - заговорил крестный взволнованно.

– Крестный это ваш, крестный!
– испуганно закричали рядом.

– Федь, ты чего, не узнал, что ль?

Даже тетка Соня испугалась, взяла Колю за плечо и к себе прижала. Но до Федьки, кажется, дошло, он, кажется, узнал и попытался улыбнуться.

– Эх ты, Федька, Федька, - засмеялись над ним.
– Крестного своего не узнал!

– Чего привязались к человеку, - вступился за Федьку сам крестный. Обознался

человек, бывает.
– И, облегченно вздохнув, выпил.

Федька указал пальцем на Колю, а потом обвел всех тяжелым, пугающим взглядом и заговорил угрожающе:

– Колька мой братан. Кто его пальцем тронет... Я пятый раз на зону пойду, а за брата моего...
– Взгляд его снова вернулся к Коле.
– Понял, Колян? Сразу мне говори! Кто тебя пальцем тронет... Убить не убью, но покалечу.
– Федька сел в тишине, подумал и повторил убежденно: - Убить не убью, но покалечу.

И тут к дому Ивановых, прямо к распахнутым воротам, чуть ли не к столу подкатила машина, большая, черная, блестящая.

– Джип, джип!
– закричали пацаны, которые вокруг стола все время крутились и уже не одну бутылку с него уперли.

За столом заволновались, не понимая, что это за джип такой, а увидеть, кто сидит в машине, оказалось делом невозможным - окна у нее были черные и на солнце блестели почти как зеркала. Мукомоловские уже решили, что это программа "Время" прибыла наконец, и приосанились, но они ошиблись. Дверцы машины распахнулись, и первым вышел на белый свет крепкий мужчина в новеньком костюме и белой сорочке с галстуком. Широко улыбаясь и разведя руки в стороны, словно собираясь обнять здесь всех сразу, он гаркнул зычно и весело:

– Здорово, землячки!

– Павел Петрович!

– Паша!

– Здорово!
– весело же отозвались за столом.

– Не узнаешь?
– торопливо спросила тетка Соня Колю.
– Пашка Граблин. Наш, аржановский. Ты в армию уходил, он в сельсовете работал председателем. А теперь вообще большой человек. Голова администрации называется.

Следом за Павлом Петровичем из машины вышел военный в блестящих хромовых сапогах, галифе и зеленой офицерской рубашке; сухой, как вобла, прямой и, видно, злой. Его тоже многие узнали - райвоенком.

Третьим был шофер, тоже видный из себя, но на него, конечно, внимания почти не обратили.

– Ну, где он?
– Павел Петрович нашел глазами Колю и стал пробираться к нему, здороваясь по пути с земляками.

Тетка Соня легонько подтолкнула Колю и сама поднялась.

– Ну, здравствуй, афганец ты наш родной!
– Павел Петрович обнял Колю и, похлопывая его по спине, продолжил: - С возвращением на родную землю! Поздравляю, Софья Пантелеймоновна, - обнял он и тетку Соню, и она зарделась оттого, что назвали по имени-отчеству. Военком стоял за спиной Павла Петровича и, выглядывая из-за плеча, буравил Колю маленькими глазками. Ему протянули рюмку с водкой, но он отказался, сделав рукой решительный жест. Павел Петрович шагнул в сторону, освобождая пространство между военкомом и Колей, и объявил:

– Сейчас Борис Алексеевич, наш военком, сделает сообщение, а потом я скажу тост.

Стало тихо и торжественно.

Без начальства даже такое важное событие быстро стало бы пьяной гулянкой, а с начальством вернулась торжественность.

Военком кашлянул в кулак и, продолжая буравить Колю взглядом, заговорил скрипуче и недобро:

– Как говорится, награда нашла героя. Для получения причитающейся вам медали просим прибыть в военный комиссариат.

За столом зашумели, повторяя часто слово "медаль".