Муза для чудовища
Шрифт:
— Что? — Иан удивлённо приподнял брови, не в силах найти объяснение моему ошарашенному выражению лица.
— Ничего, — я покачала головой, посчитав, что не время прямо сейчас делать ару предложение. Да и вообще не время. А то, что это получается? Первый раз поцеловать — я, в постель затащить — я, в любви признаться — опять-таки, снова я. Так что пусть хоть замуж он меня позовет сам, без моей предварительной наводки.
— гата?
Я коварно улыбнулась и покачала головой. Не признаюсь ни за что на свете.
— И Ингвара с Дашкой надо позвать, — прoговорила,
Иан, никак не отреагировав на призыв, окинул внимательным взглядом моё лицо, задумчиво шевельнул левой бровью и, наконец, с поистине царским великодушием произнёс:
— Ладно, живи пока. Я с тобой вечером разберусь. Без свидетелей.
И контрольным выстрелом:
— В более интимной обстановке.
Тьёр к машине не подошёл — подполз. Чуть живой, бледный. Трясущимися руками он достал из-под водительского сиденья небольшой термос и, открутив крышечку, стал жадно пить прямо из горлышка. Я от удивления приоткрыла рот, а потом вспомнила Дашку в свой первый рабочий день и виновато отвела глаза. И вроде как не из-за чего мне было стыдиться, а всё равно чувство неловкости не позволяло встретиться с парнем взглядом.
— Вот, кстати, еще один момент, из-за которого тем, кто так или иначе замешан в заговоре, хочется голову открутить.
Я согласно кивнула. А ведь и правда, среди пострадавших не только разбитые пары, но и те собиратели, которые вынуждены тратить все свои силы на сбор продуктов, а потом эти же продукты и покупать по бешеным ценам. Какой-то замкнутый круг… Хотя, еcли хорошенько подумать, то ничего нового в этом нет. Я где-то читала, что раньше на Кубе женщины, которые скручивaют сигары, в месяц получали меньше, чем одна эта сигара стоит на мировом рынке… А может, и не раньше. Может, там и сейчас так. Я на Кубе не была, своими глазами не видела. Как говорится, за что купила, за то продаю.
Тьёр закончил восстанавливать силы и теперь сидел, закрыв глаза и откинув голову на спину своего кресла.
— Давай-ка я за руль сяду, — предложил Иан, но парень возмущённо затряс головой.
— Ну уж нет! — возмутился он. — Мою девочку водить могу только я.
Джеро хмыкнул.
— Номинально это как бы моя девочка.
— Свою девочку, шеф, ты сейчас за талию держишь. А эта, — он ласково погладил руль, — эта всё равно меня лучше слушается. И вообще. Тебе жалко, что ли?
— Тогда поехали, — буркнул Иан и привычно уткнулся в телефон, а я подумала-подумала и пристроила голову ему на плечо.
Я думала, что как только мы вернёмся в «Олимп», сразу же займёмся «заговорщицкими» делами, но у ара Джерo были другие планы.
— Иди к себе, — велел он, стоило нам выйти из машины. — Собирай вещи. Я через пару часиков зайду. Самое основное возьмём сегодня, остальное частями перенесу.
— Иан, — укоризненно простонала я. — Это сейчас не самое важное.
— Именно это важнее всего, — возразил он. — Не то чтобы я всё ещё думал, что ты можешь отказаться ко мне переехать…
— Не могу? — я насмешливо вскинула бровь, и меня тут же одарили тяжёлым взглядом, который лучше любых слов мне сказал,
— Правильнее сказать, не хочешь, — уел меня Джеро. — Так соберешься или тебе помочь?
Я представила себе, с каким выражением лица Иан упаковывал бы мою тайную коллекцию и невольно отвела глaза.
— Сама справлюсь.
Мы расстались на моём этаже, и я поспешила к себе, чтобы упаковать всё недавно распакованное, но к своему удивлению обнаружила, что вся квартира заставлена сумками так, словно мы с Дашкой только что переехали.
— что происходит? — воскликнула я, недоумённо пробираясь по лабиринту из коробок, в который превратился наш коридор.
— А? — из кухни на мгновение показалась взъерошенная Дашкина голова. — Агашка… Привет.
Девчонка улыбнулась мне, и снова исчезла.
— Иди сюда, — донеслось до меня через мгновеие, — поможешь вазочки заворачивать.
Я мысленно взвыла. Чёртовы вазочки! Зачем мы их вообще распаковывали?
— Я всё основное уже собрала, — сообщила Дашка, как только я вошла в кухню. — Только твои личные вещи остались. Ну, и коллекция…
Дания смешно фыркнула, а я решила не комментировать её пренебрежительное отношение к прекрасному, но, задавая свой вопрос, всё-таки не смогла удержаться от ворчливых ноток:
— А ты что вообще делаешь, а? На Северный полюс собираешься?
— Ага, на Северный… — и с таким задумчивым видом принялась крутить в руках миниатюрную вазочку, что я успела испугаться. — Ой, да ладно тебе пыхтеть! Никуда я не еду. Инг приходил, мы поговорили. Он сказал, что ты к Иану переезжаешь. Это во-первых. А во-вторых, он не может позволить, чтобы я жила в квартире постороннего мужчины. Так что я теперь и свои вещички заодно пакую.
Я растерянно помялась на пороге, переваривая информацию.
— А вчера ему то, что ты в этой квартире живёшь, нe мешало?
— Вчера я тут не одна, а с компаньонкой жила…
Дашка вздохнула и вдруг отложила в сторону обрывки газет и измятую упаковочную бумагу.
— н так ругалcя, Вертинская, ты представить себе не можешь! Ну, из-за того, что я разговаривать не хотела… боялась, то есть. Прямо при мне позвонил своей маме и спросил, что она думает на мой счёт. А ты знаешь, кто у него мама? Я чуть не поседела…
Я пожала плечами. Кто у Эрато мама я знала прекрасно, и, если мне не изменяет память, мы с Дашкой не единожды это oбсуждали.
— на его послушала-пoслушала, а потом велела дать мне трубку.
По-азиатски смуглые щёки Сахиповой налились тяжёлым румянцем, а на глазах выступили слёзы.
— И что она тебе сказала? — шёпотом спросила я.
— Сказала, что плохо меня знает для того, чтобы делать скоропалительные выводы, но надеется узнать меня лучше за ту неделю, что я буду гостить у неё.
— У неё? — я подавилась воздухом. — И ты согласилась?
— Будто меня кто-то спрашивал, — опечалилась Дашка. — А если бы и спрашивал… Что-то я не помню, как ты хотя бы раз Ио Аэде сказала «нет». й, по-моему, по определению отказать невозможно.