Музей развитОго социализма
Шрифт:
– Мы примуса починяем! – подмигивал Валентину Валера и все, поняв намек на «машиностроительный» завод и боеголовки, смеялись.
– Господи, да неужто ты подписку о невыезде за границу дал? – простонал Валентин.
– Ну дал… – нехотя признался Валера
– А помнишь, как в школе мы путешественниками мечтали стать, вокруг света объехать!? А какие доклады писали о Цейлоне, о Японии для уроков географии?!.. Брали журнал для рисования, где-то фотографии находили, журналы «Вокруг Света», вырезали, наклеивали, монтировали!?.. Экзотические острова, Индия, вараны на Комодо, Амазонские джунгли, океаны! Про капиталистические страны только никаких фотографий достать
Недолго посмеялись.
– Теперь же тебя и за границу не выпустят… А мечта?.. Бали… Амазонские джунгли…
– Детство всё это… А потом на заводе и оклад повыше, и продуктовые заказы каждый месяц… А кого выпустят, тебя, думаешь, выпустят?
– Так ведь хоть какой-то шанс был…
– Да и у нас есть где путешествовать… Страна не маленькая… Ледников одних сколько, пустынь, морей! – вмешался учитель географии.
– Что касается меня, то я люблю отдыхать с комфортом, – пожала плечиками Ира.
– Да где ты у нас комфорт видела? – спросил Валентин. – Поедешь в какой-нибудь пансионат так там тебе все нервы истрепят – то в номере тараканы, то в столовой гадость и хамство, да еще пошлого радио наслушаешься.
– Есть места, – сощурился Валера.
– А, ты про партийные кормушки? – усмехнулся Валентин.
Валера промолчал.
– И все-таки хотелось хоть бы краем глаза глянуть, как там живут… – вздохнул Валентин.
У Валеры был новый стереопроигрыватель с колонками и хорошие пластинки. Они пили грузинское вино Вазисубани, которое принес Семен, водку, которая была у Валеры, танцевали под АББу и Бони-эм (Валеры были какие-то свои выходы, и он доставал модные иностранные диски «из-под полы»). Толкались, прыгая, топчась на маленьком пятачке комнаты то по отдельности с дамами, то все вместе, но в общем чувствуя себя вполне счастливыми.
Возвращались вечером по реке. Солнце садилось в заречный черный бор. В гладком зеркале Шуйцы отражалось розовеющее небо с волокнами облаков и зеленые прибрежные кусты, изредка всплескивала рыба и тогда бежали круги и небо трепетало. Из-за заборов белели яблони и слышался свист соловьев. Влажный и свежий воздух и глотался как молоко. Откуда-то тянуло дымком костра.
– Бля-а-ать! – разорвал покой пьяный рёв – Бля-ать!
– Народ не выносит красоты, – констатировал Валентин. – … А вообще хочется от людей уехать в дикие места, хоть на месяц…
– Ну и куда мы летом поедем? – спросила Ирина.
– Давай в горы сходим, с Петькой!
– А может, лучше в дом отдыха, у отца есть на работе хорошие путевки в Пицунду?
– Снова дом отдыха! Нет, ты представь себе, какая в горах природа, нетронутая!… Через Большой Кавказский хребет, а там на море и отдохнем…
Над городом громоздились розовые тучи.
Шли по улице молча, он думал о ледниках, она – о морском пляже. И встретилась им возвращающаяся откуда-то колонна солдат. Впереди шел разводящий с красным флажком, и пришлось подождать, пока они пройдут. А их было много – не меньше батальона – ждать пришлось довольно долго. Солдаты тоже молчали. Пилотки, гимнастерки, галифе, сапоги, слегка взметающие отяжелевшую вечернюю пыль, – за тридцать лет со времен войны форма советского солдата почти не изменилась. Офицеров
– А ты, наверное, любишь свой родной город? – спросила, глядя им вслед, Ирина.
– Представь себе, нет, я, наверное, какой-то выродок, всегда мечтал отсюда вырваться. Ты не думай, я и твою Москву не люблю…
– Но какой-нибудь любишь, ну не Нью-Иорк же…
– Почти угадала – Сан-Франциско! – рассмеялся Валентин. – А если серьезно – Ленинград… Там тетка моя жила…
– Ты никогда не рассказывал…
4. Снежная королева
Да, все-таки он так и не смог полюбить Москву, несмотря на то что провел в ней более шести лет. Воображение его с детства занимал другой город.
Однажды, как обычно, вернувшись домой из школы (он учился тогда в третьем классе), увидел сидящую в большой комнате на диване крупную прямую старуху с суровым надменным лицом, от которого веяло каким-то холодком. Но при виде мальчика это лицо внезапно озарились улыбкой, холодные светлые глаза заискрились льдистым смехом.
– Здравствуйте, – осторожно поздоровался с незнакомкой Валентин, – а это кто, мам?..
Мать выглядела довольно смущенной.
– А я твоя тетушка, Антонина, – заявила незнакомка, рассмеявшись, – неужто мама тебе ничего не говорила про свою старшую сестру?
Краска заливала лицо матери.
– Да, это твоя тетушка из Ленинграда… – пролепетала родительница.
– Из Ленинграда! – потрясенно и восхищенно воскликнул Валентин. – Он вообще почти никуда не выезжал из Новотрубинска, только раз в Крым в пионерлагерь.
– Не из Ленинграда, а из Петербурга! Из Ленинграда, милочка, те, кто после семнадцатого вылупился!
– Ну, дай я на тебя посмотрю, племянничек, – властно привлекла к себе старуха Валентина, разворошив ему волосы на голове, и, подняв лицо мальчика, заглянула в глаза. И мальчику почему-то эти решительность, властность, прямота старой женщины, эти холодные с искрами бенгальского огня глаза показались ужасно приятными, как щенку приятна ласкающая его рука боготворимого хозяина.
– А лоб-то наш, как у деда! – она неожиданно привлекла его к себе и поцеловала где-то над бровями и снова отодвинула от себя, рассматривая. – Вот ты какой!..
Валя страшно смутился и покраснел: ну какой он? – ну, самый обыкновенный ведь! Что-то слишком большое видит в нем эта немолодая дама, чего в нем и нет!..
Он разозлился на маму – почему она так мало говорила о ленинградской тете. Говорила, конечно, только очень давно, мимоходом, – что живет Ленинграде, характер тяжелый, больна и её тревожить не стоит. Но вот по виду этой женщины вовсе не было заметно, что ее могли бы смутить расстояния.
– Ну, Варечка, хоть чаем напоишь?
– Да, сейчас пообедаем.
– Ну, ты ребенка накорми, а я сыта, я лишь без крепкого чая не могу, давление падает…
– А вы надолго к нам? – осторожно и с тайной надеждой осведомился мальчик.
– Сегодня и уезжаю, Валюша…
– Может, переночуешь, Антонина? – спросила мама Валентина, не очень неуверенно.
– Да нет уж, куда вас стеснять, главное – племянника повидала… вот попью чаю и поеду: у меня тут подруга недалеко одинокая. А его уж потом летом ко мне в Петербург, хоть на недельку, пришли, не обессудь. Ребенку надо уж и Невский показать, и Эрмитаж, и Петергоф, а то что он здесь видит, кроме пятиэтажек? Приедешь летом к тете Тоне?