Музей развитОго социализма
Шрифт:
Но вот, откуда ни возьмись, влетела в гастроном и прямо к прилавку решительно прошагала женщина в зеленом платье, увешанная золотыми цепями, с суровым административным лицом, вызывающим дрожь у посетителей чиновничьих кабинетов, казалось, навсегда чуждым чему-либо человеческому, и легко оттеснила очередного покупателя – растерянно вытаращившегося на нее седовласого мужика.
– Куда без очереди?! – раздались, однако, гневные и возмущенные крики.
– Я тут с утра занимала! – громогласно, не терпящим возражений тоном, заявила административная
– За кем? За кем? Кто вас помнит?..
– Моя очередь давно прошла, я второй раз стоять не буду!
– Врет она! Врет, не пускайте ее! Мужчина, почему вы пропустили!..
– Пять килограммов! – бросила женщина пакет продавщице. Как ни странно, та не нашла чем возмутиться, а сразу взяла пакет и стала накладывать сосиски.
– Пять килограммов! Да она все сожрет! Почему вы ей без очереди отпускаете?!
– А мне какое дело, – огрызнулась продавщица, – сами следите… Вон вас сколько, а я одна!
Женщина в зеленом уходила под аккомпанимент гневных восклицаний: «Ну и нахалка! Ну и хамка!»… – уходила с высоко поднятой головой, будто они лишь добавляли ей больше самоутверждения и сил, уходила победительницей…
Не успела очередь остыть, как появился старичок с красной книжкой.
– Не пускать! Не пускать!..
– Я вам дам не пускать! – размахивал старичок книжкой, словно шашкой, – Я ветеран войны! Инвалид! Я по закону! – тыкал он в сторону висящей на кафельной стенке табличке: «УЧАСТНИКИ И ИНВАЛИДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕНОЙ ВОЙНЫ ОБСУЖИВАЮТСЯ ВНЕ ОЧЕРЕДИ!»
– Здесь тоже инвалиды стоят, – слабо возражали из середины очереди.
– Да пусть берет…
– Отпускайте, только побыстрей…
– На Кенигсберг! На Берлин! – неожиданно приподнял полную сосисок сетку старичок, перед тем как выйти из магазина, и было заметно, что его пошатнуло. – Ранен под Кенигсбергом!.. За Родину! За Сталина!..
– Видать, уже с утра принял раненый… – смеялись вслед добродушно. – Наркомовские сто грамм для храбрости…
Вновь очередь задвигалась, однако после зеленой дамы и старичка ветерана в сознании покупателей будто произошел какой-то психологический надлом: если до них спокойно брали по килограмму-полтора, то теперь набирали по три-четыре, а то и по пять, видно, сколько хватало денег и сколько кто мог унести. Количество сосисок, которое составляло главную военную тайну торговки, со всей очевидностью уменьшалось теперь гораздо быстрее, и посему у стоящих усилилась не лишенная оснований тревога, что они могут скоро закончиться, но когда и на ком – этого предсказать никто не мог.
– Я заметила, что передо мной всегда всё кончается, – кисло улыбнулась Ирина. Чем больше она затрачивала времени и сил на все это стояние, тем сложнее ей становилось сохранять настроение насмешливой высокомерной отстраненности, которое она твердо решила с самого начала держать, и ноги начали ныть, и в животе уже неприятно предательски засосало.
– И со мой всегда так, – подтвердила Лариса. – Ей богу!..
– Эй, дэвочка, сосиска сколко остался!? – наконец
– Эй, ты, глухой? – не унимался, однако упрямый аэродром, – Сосиска сколко остался, тэбэ спрашиваю?
– А я их не считала! – огрызнулась, едва поведя глазами, «дэвочка».
– Ва-а! Какой важный – ц-ц-ц!!! – нехорошо выпучил глаза кавказец.
И тут новая провокация: крепкого сложения парень лет тридцати с бледным лицом – да прямо к прилавку, подняв красную книжечку.
– Без очереди не пускайте!
– Кто такой опять лезет?
– Я ветеран, мне по закону положено! – повернул бледное лицо к очереди парень.
– Мал для ветерана! Молоко на губах не обсохло!
– Когда успел?…
– Вот книжка, я в Афгане воевал!
– Ах, в Афганистане?.. Не пускайте!
– Мы тебя туда не посылали!.. – жестко сомкнулась очередь.
Лицо парня окостенело, спорить он не стал, а отвернулся и сразу направился к выходу. Но, не дойдя, оглянулся и бросил:
– Да подавитесь вы все своими сосисками, … вашу мать! —и громко хлопнул железной дверью.
– Господи, противно-то как, унизительно, – простонала Ириша, – давай уйдем!
– Ты что, посмотри, сколько за нами уже заняли!
Ириша пересчитала и удивилась: одиннадцать человек! Не два, не три, а одиннадцать! Одиннадцать более стойких духом, чем она! А, может, идиотов?.. Но разве может быть столько идиотов сразу!? «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!» – торжественно продекламировала она. Но главным было, что они все-таки не так уж плохо продвинулись – человек на восемь-девять. С точки зрения количества людей впереди шансы увеличились, хотя с точки зрения неизвестного количества сосисок наверняка уменьшились.
Однако, тем временем, пока общее внимание было обращено на события подле прилавка, кубышка совсем было вплотную приткнулась к очереди, въехав в нее уже правым плечом, довольно близко к прилавку, перед молодым человеком, целиком погруженным в чтение какой-то книги.
– Эй, гражданочка, а вы где стоите?
– Ишь ты, еще делает вид, что не слышит!
– …Да, да – вы!… Вы за кем занимали?
– Да я и стояла здесь! – талантливо изумилась кубышка.
– Вы за кем занимали?
– Я все время стояла здесь!
– Вы за кем занимали? Молодой человек, она впереди вас стояла?
Молодой человек, кажется, впервые за все время оторвался от чтения книги, на обложке которой Ирине, к ее изумлению, удалось прочитать: «Популярная всеобщая теория относительности». Он растерянно и удивленно озирался, будто впервые осознавая, куда попал.
– Она стояла или не стояла перед вами? – требовали от него ответа. Он и вправду не смог бы сказать: все спины здесь казались одинаковыми, не более чем тенями, и вот теперь эти тени начали проявлять внезапную самостоятельность, требовать ответа, загадывая непосильную загадку, чем одна отличается от другой!..