Муж для потомственной попаданки

Штаний Любовь В.

Приоткрыв крышечку кофейника, щедро сыпанула в кипяток лекарственных трав. Как раз, пока растираю, заварится. И тут сзади донеслось нарочито невинное:

— Штаны снимать?

Сглотнув, замерла, но тут же сама себя обругала. У меня Толик во время простуды магичил, а я о глупостях думаю! Развернувшись, демонстративно подошла к дивану, развесила на спинке плед, теплые носки пристроила рядом.

— Снимать естественно. Ноги тоже надо растереть и ступни. Не беспокойся, я быстро всё сделаю, а под пледом не замерзнешь, — открыв банку с бальзамом, сурово посмотрела на этого самоубийцу.

Резкий запах можжевельника и бергамота ударил в нос, перебивая ароматы прочих компонентов состава. — Если уж ты так неосмотрительно потратил силы, придется тебе теперь отлеживаться. И только попробуй мне про работу заикнуться! Своими руками рога обломаю!

— Так у меня их нет, — аккуратно повесив брюки на стул, фыркнул мужчина насмешливо.

Вот же! Большой взрослый дядька уже, а ведет себя как маленький!

— Тогда за уши оттаскаю, — шагнув к нему, решительно зачерпнула мази и, поставив баночку, обеими руками принялась тщательно втирать её в широкую грудь.

— Дуся, у тебя щеки красные, — почти сразу же заметил друг невинным тоном.

— Угу.

— И уши.

— Угу.

— И…

— Замолчи, а? — буркнула. — Всё! Ложись на диван.

И этот… этот… фей-крестный лег на спину! Причем закинув руки за голову и поглядывая на меня с самым хитрым видом. Ну не балда ли?

— На живот! — рявкнула, чувствуя, как лицо буквально пламенеет от смущения.

Руки дрожали, коленки тоже. Тело и вовсе огнем горело, а внутри все пульсировало и тянуло. От вида могучего тела, послушно растянувшегося на диване лицом вниз, в горле пересохло.

— Кажется, я от тебя заразилась, — проворчала досадливо.

Нет, я не совсем кретинка, но признавать очевидное не хотелось. Мне Толика лечить надо, а не… Всё, дурные мысли прочь. Извращенка! Бедному ушастику плохо а я на его попу любуюсь. Тем более, спина и плечи, все равно лучше, да и ноги… Черт!

Тряхнув головой с усилием сглотнула и, накрыв пледом отвлекающие от главного формы, села на подлокотник.

— Так неприятно смотреть? — тихо проговорил Толик, а я… в культурном шоке.

Да! Именно в шоке. От собственной реакции и безответсвенности. Ну, и от длинны мускулистых ног вкупе с узкими бедрами, и выпуклой рельефностью… мышц, и… Будь я в адекватном состоянии, непременно отшутилась бы или промолчала на худой конец, а так ответила, не задействуя мозг.

— Будь так «неприятно» смотреть на любого из женихов, уже давно со всех сторон замужем была бы.

Потом поняла, что и кому сказала, но ужаснуться не успела, потому как из-под пледа донеслось довольное:

— Вот прямо одни уроды? Вроде, принцы для попаданок задохликами не бывают.

Говори он серьезно, наверное, смутилась бы, но шутливый тон успокоил, и я просто улыбнулась, пристраиваясь на подлокотнике и принялась растирать левую ступню полукровки.

— Ну, почему сразу уроды? — тщательно разминая его длинные пальцы и получая от этого массу удовольствия, пробормотала. — Очень даже красивые мужики, но лучшее враг хорошего.

Я так увлеклась массажем, что едва не забыла о его предназначении. В смысле, о том, что лечу, а не просто щупаю. Но Толик и вправду простыл сильно, потому как пару раз даже застонал

в подушку. Не громко, но я услышала и, опомнившись, натянула на узкие ступни шерстяные носки, которые вязала для них же к зиме.

Зачерпнув еще бальзама, взялась растирать икры. И выше… И еще выше…

Увы, за болезнью я не успевала, поскольку с каждой минутой другу становилось всё хуже. Он даже подушку закусил, чтобы не стонать, и вцепился в неё, как утопающий в спасательный круг. Самую выдающуюся часть полуобнаженного мужского тела, разделяющего ноги и спину, пропустила. Если честно, едва не растёрла и её, увлекшись, но вовремя руку отдернула, а когда начала растирать спину, послышалось сдавленное:

— Дуся, тебе же так неудобно. Садись.

К этому моменту я уже давно встала с подлокотника, ибо мои руки не бесконечны, а ноги у Толика длинные.

— Диван узкий, — возразила здраво. — Твоя спина его почти полностью занимает.

— Так ты на меня садись.

Я покосилась на… «разделительную» часть и покраснела. Странно, но последовать совету хотелось до дрожи в коленках. Тем более они, коленки то есть, реально едва держали. Я точно заразилась…

— А я тебя не раздавлю?

— Когда ты на женихов падаешь, тебя это не волнует. Или считаешь меня хлюпиком?

В его голосе промелькнула обида и пришлось реабилитироваться:

— Нет, ты даже сильнее, — призналась с тяжелым вздохом. — Только тебя жальче.

И, подобрав подол, всё-таки села верхом ему на попу. Уши горели, зато растирать спину и закаменевшие мышцы демона так было и вправду куда удобнее. Одно плохо — всё-таки простуду от опекуна подцепила. Бросило в жар. Я с трудом сдерживала стоны. И если бы только их! От желания поцеловать каждый изгиб, каждый кусочек гладкой кожи уже голова кружилась, а перед глазами все плыло. Или это тоже от простуды?

— Дуся, тебе нехорошо? — с преувеличенным участием спросил друг, и только тогда я осознала, что стон огласивший кабинет пару секунд назад был моим.

— Кажется, я тоже простыла, — прикусив губу, прошептала неуверенно и встала, полностью укутывая опекуна пледом.

Толик повернулся на бок и, приподнявшись на локте, прищурился.

— Симптомы? — уточнил требовательно.

— Жар, головокружение, слабость… — неуверенно перечислила и отвернувшись. Под пристальным взглядом серых глаз стало еще хуже. — Сухость во рту…

— А живот не болит? — хрипло.

Уф, то есть все же простуда? Если симптомы совпадают, значит…

— Раздевайся!

— Что? — обернулась я и уставилась на Толика.

— Снимай платье, я тебя тоже разотру, — пояснил он и сел. Нахмурился. — Только сначала подай мне рубашку. Мне сейчас лучше не вставать.

— Эм… все так плохо? — всполошилась. — И тебя ноги не держат?

— Не совсем, — загадочно ухмыльнувшись, он почему-то улыбнулся.

Неожиданно в голову робко постучалась здравая мысль. Я бы даже её впустила и обдумала, но почему-то казалось, это все испортит. Что испортит? Чем этому «всему» опасна одна-единственная здравая мысль? Я не знала, но решила, что простуда — очень даже весомая причина поддаться собственной попаданской природе и действовать по наитию.