Муж, любовник, незнакомец
Шрифт:
Боль, как всегда, сосредоточилась в больном глазу и острыми спицами пронизывала всю голову. Он даже слышал странное потрескивание вроде электрических разрядов. В такие моменты у него всегда было такое чувство, будто кто-то поджаривает его нервные окончания. Все это сопровождалось и цветовыми галлюцинациями — ярко-красными вспышками молнии и синими языками пламени.
Когда ему удалось, наконец, добраться до ванной, он нащупал умывальник, пустил холодную воду, с диким стоном сорвал с глаза повязку и отшвырнул ее в сторону. Боль взорвалась, словно бомба, едва не расколов череп надвое. Он бы упал на колени, если бы не держался за
Махровое полотенце, которое он бросил в раковину, пропиталось ледяной водой. Джей вытащил его и приложил к лицу, к багровому месиву плоти, когда-то бывшему его глазом. Облегчение пришло лишь на короткий миг, потом боль навалилась снова. Зрение все еще туманилось, хотя он уже мог различать предметы достаточно ясно, чтобы испытать отвращение от того, что видел.
Зачем кому-то нужно смотреть на это уродство? Зачем это ей? Перед его мысленным взором вспыхнула картинка столь же отчетливая, сколь и неприятная: Софи гневно бросала ему в лицо свои подозрения. Он тоже сердился, был зол, но не понимал на что, пока не увидел, как она кидается к нему и срывает глазную повязку. Джей услышал, как она с отвращением вскрикивает, но что ошарашило его и вызвало еще большее отвращение — так это его собственная реакция: он ударил ее. Одним ударом сбил с ног.
Господи милосердный, это не мог быть он! Джей затряс головой, чтобы отогнать видение, и почувствовал, как боль взревела в голове, как огненная буря. Кто-то кричал. Женщина.
Он склонился над умывальником, прикрыв глаза ладонью, и на затемненной сцене своего воображения увидел причину ее ужаса. Она была погружена с головой в ванну, над которой клубился пар, и бешено извивалась, борясь за жизнь. Кто-то держал ее под водой, не давая вынырнуть на поверхность.
Джей не мог видеть ни лица женщины, ни лица ее убийцы, но знал, кто они. С утробным стоном он упал на колени и прошептал единственную молитву, которую когда-либо в жизни возносил Всевышнему:
— Молю тебя, Господи, не дай мне причинить ей зло!
— Не знаю, как ты, Делайла… — Маффин подняла к глазам огромную двухквартовую бутыль розового шампанского — гордость супермаркета, взболтала ее и продолжила: —…но я собираюсь напиться до бесчувствия и сделать нечто такое, о чем буду жалеть до конца жизни.
Делайла громко шлепнула себя, отчего с трусиков мокрого купальника ручьями потекла вода:
— И для этого тебе понадобилась дешевая выпивка?
Маффин уже откручивала проволочку, крепко прижимавшую пробку к горлышку.
— Продолжай плавать, — сказала она, плюхаясь в шезлонг. — Я понимаю, что неприлично сваливаться на голову друзьям, когда у тебя нервный срыв, но ты не позволяй мне мешать твоим планам.
С сардоническим «благодарю покорно» Делайла нырнула в огромный бассейн, полностью отвечающий всем олимпийским стандартам, и снова поплыла, размеренно взмахивая руками.
Когда пробка наконец вылетела, льняные брюки Маффин и крепдешиновая длинная блуза без рукавов и воротника вмиг оказались залиты пенящимся розовым вином. Она сделала большой глоток прямо из бутылки, пузырьки газа ударили в нос, и она захохотала булькающим смехом. Маффин действительно вынашивала план, способный повлечь последствия, о которых, вероятно, придется сожалеть до конца жизни, и действительно хотела напиться. Иначе она не смогла бы сделать то, что предстояло. Единственное, что еще следовало решить, — посвящать ли
— Как я понимаю, вечеринка с барбекю не удалась, — сказала Делайла через несколько минут, одним легким движением выпрыгнув на бортик. Она предстала перед Маффин во весь свой шикарный рост, демонстрируя великолепную атлетическую фигуру.
«Ну почему она не может быть просто тощей? — с завистью подумала Маффин. — Почему она должна быть гибкой, стройной и сильной? Сука».
После столь неудачно окончившейся вечеринки у Уоллис Маффин приехала прямо сюда, в коттедж Делайлы в Беверли-Хиллз, остановившись по дороге лишь для того, чтобы купить бутыль шампанского. Она не потрудилась даже позвонить, так что, вероятно, ей повезло, что она не застала подругу за «развлечением».
— Джей Бэбкок сегодня швырнул всем нам торт в лицо. — Маффин кипела. — Все, кто имел виды на «Бэбкок фармацевтике», вместо компании получили по «ордам.
— Хотела бы я это видеть.
— Да уж, ты пропустила знатное представление! Он был неподражаем, — признала Маффин. — Но это было его последнее выступление. Он слишком много о себе мнит, дьявол его побери. Такие долго не живут.
— Так ты собираешься его убрать? Для этого и напиваешься?
Маффин поставила бутыль на столик рядом с шезлонгом.
— Нет, птичка моя, я не собираюсь убивать Джея. Это было бы слишком прямолинейно. Я собираюсь дать ему закончить то, что он уже начал.
Она изложила Делайле историю, которую рассказал ей Клод, особо подчеркнув, что Софи с уверенностью приняла налетчика за Джея.
— Если Софи что-то втемяшится в ее милую головку, она не сможет держать язык за зубами, и он это знает. Это всего лишь вопрос времени, насколько я понимаю. Он же псих.
— Прости, что утомляю тебя унылыми доводами логики в такой момент, но ты не думала через суд наложить запрет на его вступление во владение компанией?
Маффин ничего не понимала в судебных запретах и не проявляла к подобным вещам никакого интереса. Она знала лишь одно: нужно найти слабое звено и давить на него, пока цепь не порвется. Черт, вот это действительно казалось ей идеально логичным.
Делайла по-прежнему стояла на краю бассейна, давая себе обсохнуть. «Чертова эксгибиционистка», — неприязненно подумала Маффин. Но правда состояла в том, что эта женщина пугала ее с самого начала — как тем, что спокойно принимала ее такой, какая она была со всеми обуревавшими ее желаниями, так и своей холодной красотой. Делайла была дерзкой и не страдала комплексами. Она была настоящей, это зрелище ужасало Маффин.
— Тебе не нужно полотенце? — спросила она.
Делайла лишь ухмыльнулась и пожала плечами, что произвело весьма впечатляющий эффект: у Маффин мурашки побежали по коже.
— Ну, так зачем же ты напиваешься? И о чем собираешься сожалеть до конца жизни?
Ах да, сожалеть. Маффин схватила бутылку и вскочила с шезлонга. Она весь день ничего не ела, и шампанское уже ударило ей в голову. Порывисто вздохнув, она подошла к открытой двери, ведущей на террасу, и рассеянно окинула взглядом комнату, которую Делайла называла гостевым уголком. Для Маффин она была чем-то вроде гостиной в стиле арт-деко, но что она, в конце концов, понимала? Она происходила из рабочей семьи. По сравнению снормальным уровнем воды она была донной грязью.