Муж Святой Героини
Шрифт:
Святая смущённо улыбнулась и потупилась.
— У нас же нет лишних денег на это, до… рогой.
— Ничего страшного. Если речь не идёт о роскоши, то мы можем себе позволить. Деньги скоро появятся, положись на меня, — сказал я, горделиво выпятив грудь, а затем подал руку Святой.
Она вновь смущённо улыбнулась и взяла меня под руку, и мы степенно двинулись в сторону магазинов женской одежды.
В одном из ателье мы случайно услышали о том, что им требуется работница, и у Святой вдруг загорелись глаза. Она разговорилась с хозяйкой ателье,
Мы покинули заведение, прошлись по другим магазинам, подобрали неплохую одежду для Святой и для меня, заглянули в парикмахерскую, где Святой подравняли волосы и сделали интересную и сложную причёску (которую она вряд ли сможет повторить самостоятельно в домашних условиях).
Святая была не похожа на себя прежнюю — передо мной стояла женщина в приличном выходном наряде, с убранными в замысловатую причёску волосами, и вряд ли кто-либо смог бы узнать в ней Святую. Будет замечательно, если она ещё начнёт пользоваться косметикой и носить что-нибудь вроде шляпки, или хотя бы прикрываться зонтиком от солнца или веером — тогда в ней точно никто не узнает Святую.
Стоя уже снаружи парикмахерской, она смущённо смотрела на меня, краснея.
— Ну как я тебе? — спросила она, застенчиво улыбаясь.
— Великолепно! — я изобразил восхищение и, словно безотчётно, двинулся в её сторону, протягивая руки для объятий.
— Ой! — пискнула Святая и отпрыгнула назад.
— Ты что, испугалась?! — удивился я.
Она смущённо потупилась.
— Да. Я почувствовала какое-то сильное чувство, исходившее от тебя, и меня это слегка напугало.
Я не стал подходить ближе.
— Понятно. Ты сейчас такая хорошенькая, что я невольно захотел тебя обнять. Это «сильное чувство» можно назвать «страстью», или даже «жаждой». Я прямо-таки воспылал, когда взглянул на тебя. Но ты не помнишь меня как своего мужа, я для тебя всё ещё незнакомец, и тебя пугает и смущает близость со мной, я понимаю, понимаю…
Я опустил голову и печально вздохнул.
— Прости, Андаль, — тихо сказала Святая, тронув меня за плечо.
— Всё в порядке. Со временем всё образуется, — ответил я и вновь предложил ей руку.
Святая взяла меня под руку, и мы неспешно продолжили нашу прогулку по центральной площади и окружающим улицам.
По моему настоянию мы купили ей зонтик от солнца, от дождя, шляпку, веер, шарф — в общем, всё, чем можно скрывать своё лицо. Мы также заглянули в продуктовые лавки и закупились ингредиентами для ужина — Святая руководила покупками, так как готовить предстоит ей.
И в лавках с одеждой, и в лавках с сувенирами, в лавках с бытовыми мелочами, в продуктовых магазинах — везде Святая чувствовала себя как рыба в воде. Она была очень весёлой и активной, восторженно таращилась на всё на прилавках, вздыхала, шумно выражала восхищение, суетливо металась от прилавка к прилавку. Казалось, будто она занималась ведением домашнего хозяйства всю свою прежнюю жизнь. В ней совершенно невозможно было узнать Святую.
Лишь несколько часов спустя мы вернулись домой.
Дома она принялась готовить ужин, что-то напевая себе под нос и даже пританцовывая, настроение у неё было весёлым.
Святая оказалась очень хороша в готовке — ужин получился замечательный: она приготовила нежнейшее пюре, мягкое как облака, тушёное мясо и овощи. Вприкуску с этим мы ели чёрный хлеб с твёрдым сыром, который купили ранее вместе с другими продуктами, а также пили недорогое красное вино. Когда мы закончили с трапезой снаружи уже стемнело, и пора было ложиться спать.
Святая расправила постель и, смущаясь и прячась за ширмой, переоделась в ночнушку. Когда я подошёл к кровати, она уже лежала в постели, укрывшись одеялом почти до глаз.
На этой улице в домах не нужно было разводить камины или зажигать очаг для прогрева помещения — через дома проходили металлические трубы, по которым гнали горячую воду, а выходили трубы из котельной, обслуживающей все дома этого квартала. Разумеется, ежемесячно с жителей взималась плата за работу отопительных служб. Правда, в данной местности и в данный период в отоплении не было нужды — стояла достаточно тёплая погода, и она останется такой ещё долгое время.
В общем, нам не нужно было разводить огня ночью, и когда мы потушили светильники, в доме стало совсем темно.
Мы в первый раз спали в нашем собственном доме, на нашей постели, в нижнем белье. Раньше нам приходилось спать лишь в корчмах, где мы укладывались зачастую прямо в верхней одежде. Хоть нам часто приходилось делить узкую кровать одну на двоих, спать в обнимку, сидеть в обнимку в тесноте в повозках, сейчас всё ощущалось иначе, интимней. По крайней мере, со стороны Святой — она явно чувствовала смущение.
Я занял свою сторону на кровати, и Святая вздрогнула.
Мы пролежали некоторое время в тишине и темноте, слыша лишь дыхание друг друга и тиканье настенных часов. Наконец, Святая тихо заговорила:
— Э… это… Андаль… я…
— Чего?
— Ну… я знаю, что… как жена, я… должна… с тобой… это…
Я усмехнулся.
— Ты просишь, чтобы я не приставал к тебе?
— Ну… я всё ещё тебя не помню… мне неловко… прости…
— Всё в порядке.
— Нет, правда прости! Мне стыдно за это. Я знаю, что, раз ты мой муж, то имеешь полное право…
— Ну-ну, всё хорошо, — сказал я и положил ладонь на лоб Святой.
Она вздохнула, и её лицо расслабилось.
— Ты такой хороший, — сказала она. — Спасибо, что ты такой… понимающий. Я обещаю, я вспомню тебя. Даже если не вспомню — я привыкну. Просто… давай немного подождём. Я привыкну к тебе, правда-правда! Я постараюсь всё вспомнить или привыкнуть, как можно скорее!
Она повернулась набок, лицом ко мне, мою ладонь она положила себе под щёку.
— Ну ладно, не переусердствуй, — сказал я и поцеловал Святую в лоб.