Мужчина моей судьбы
Шрифт:
Сначала на меня надели некое подобие мягкого корсета, он совершенно не мешал дышать, зато делал талию еще тоньше, а грудь — пышнее. Затем накинули тонкую нижнюю юбку молочного оттенка. На ее нежнейшей ткани, которая будет видна в разрезе, не допускалось ни единой складки, и новая горничная — серьезная сероглазая Герна — в компании с Ирмой потратили не меньше получаса, чтобы их разгладить. Бледно-сиреневая верхняя юбка и расшитый серебряной нитью лиф идеально подчеркнули фигуру.
Дополняли образ юной трепетной графини высокие кружевные перчатки и сложная прическа, в которую Герна умело вплела жемчужные
В назначенный час подали карету с новым гербом Ольесов на дверцах, Петька помог мне спуститься, разместиться на бархатных подушках, и мы отправились на встречу… Не знаю, на что рассчитывал братец, а я, в первую очередь, надеялась пообщаться с Саллером. Именно для него я так тщательно наряжалась, украшалась и готовилась. Хотелось поразить его непреклонную светлость в самое сердце — чтобы увидел, остолбенел и осознал наконец, что не способен больше жить без меня ни единой минуты. Вот такая глупая девчоночья мечта.
— Петь, с танцами, как мы уже поняли, у тебя большая проблема, придется нанимать потом наставника…
— Наставников, — мрачно перебил «муж». — Танцев, манер, фехтования, магии…. Надеюсь, страстью к серенадам Пипи не страдал, только учителя пения в этой компании не хватало.
— Кажется, нет, — пожала плечами. — Так вот, сегодня, как и договаривались, стоишь на балу и всем любопытствующим туманно намекаешь, что пока не совсем здоров.
— Угу, вражеская пули, вернее, файерболы, временно вывели из строя главного светского топтуна… шаркуна… плясуна… В общем, завсегдатая балов и вечеринок.
— Можешь и так, — благословила я разошедшегося братца. — Главное, «молодую жену» далеко не отпускай. Вращай глазами, своди брови к переносице и всячески строй из себя ревнивца. Не радует меня перспектива танцевать с кем попало.
— И с принцами?
— С этими придется, никуда не денешься, — признала со вздохом. — Но больше никому разрешение не давай. Договорились?
— Даже Саллеру? — хитро прищурился родственник.
— Пе-е-ть…
— Ладно-ладно, — примиряюще вскинул он руки. — Я же все понимаю, — приобнял аккуратно, чтобы не помять платье. — Все будет хорошо, Маш. Обязательно. Ты очень нравишься герцогу, это я тебе совершенно точно говорю. От него и так-то при взгляде на тебя искры летят, а увидит сейчас, какая ты у меня красавица, и совсем с ума сойдет.
— Лишь бы поговорить не отказался, а то начнет от своего счастья по всем темным углам прятаться. Он ведь совершенно упертый.
— Ничего, — брат ласково поцеловал меня в кончик носа. — Спрячется, найду и к тебе приведу. А хочешь, сам ему скажу, что не люблю тебя больше? Мол, разочаровала ты меня полностью и окончательно. И в постели бревно-бревном…
— Ну знаешь… — прошипела я рассерженно и отвернулась.
Петька повозился немного, пробормотал что-то о женщинах, которым не угодишь, потому что они сами не понимают, чего хотят, и тоже затих. Так в полном молчании мы и въехали на ярко освещенную площадь перед королевским дворцом.
В прошлое посещение, днем, ожидавший у ограды молчаливый офицер охраны довел нас до одного из боковых входов, а потом безлюдными коридорами
Наборные мозаичные полы, величественные колонны с резными капителями, затейливые пилястры, пышное убранство потолка, драгоценная облицовка стен… Каждая деталь была призвана изумить, ошарашить, убедить в богатстве и незыблемой мощи правителя Намарры. Особенно поражали гигантские глянцево-черные фигуры воинов и магов. Они подпирали высокие потолки просторной открытой галереи, которая обрамляла большой зал приемов или, как его еще именовали, Овальный зал.
Хотя, будь моя воля, я назвала бы его Золотым.
Золотые прожилки в мраморном рисунке пола, золоченая лепнина на стенах и такая же отделка каминов, роспись в золотых медальонах на потолке, золотые кисти многослойных шелковых портьер на окнах, полукруглая площадка у одной из стен, и на ней — несколько массивных бархатных кресел. Разумеется, тоже позолоченных. Если учесть, что просторное помещение было буквально залито светом, то все это великолепие слепило так, что глазам становилось больно.
К моменту нашего прибытия зал оказался уже полон. Приглашенные медленно прогуливались, собирались группами, о чем-то негромко беседовали. Девушки и молодые женщины при этом успевали принимать изящные позы и кокетливо хлопать ресницами на все четыре стороны. Мужчины — многообещающе им улыбаться. В общем, все, как всегда.
Наше вроде бы незаметное появление мгновенно стало достоянием местной «общественности». Видимо, скандальное бегство невесты всесильного герцога Саллера с нищим графом Ольесом наделало в свое время достаточно шума и еще не забылось. На нас косились — с осуждением, возмущением, любопытством. За спинами слышался возбужденный, злорадно-ехидный шепоток. Хорошо хоть пальцами в лица не тыкали, воспитание не позволяло. Нашлись и те, кто сдержанно кивал — в основном, брату, впрочем, близко эти доброжелатели тоже не подходили.
— Когда я попросил бога избавить меня от врагов, куда-то вдруг пропали все друзья, — насмешливо пробормотал Петька после того, как очередной молодой аристократ, встретившись с ним взглядом, побледнел, покраснел, проворно отступил и затерялся за чьими-то широкими спинами. — Наверняка ведь один из многочисленных приятелей бедолаги Трэя.
Маркиза Астона, отца Мэарин, среди присутствующих я не заметила, как ни старалась, герцога и его родителей тоже. «Выйдут вместе с королем», — утешила себя и принялась с любопытством наблюдать за «почтенной публикой». Пригодится.
Неожиданно неподалеку обнаружилась Истель, беседовавшая с грациозной, затянутой в зеленый шелк женщиной. При виде меня юная маркиза Тонтен приветливо разулыбалась и махнула рукой. Стоявшая возле нее незнакомка обернулась, окинула меня холодным взглядом, о чем-то спросила девушку, после чего приподняла безупречно ровные дуги бровей и надменно поджала губы. В ее прекрасных изумрудных глазах мелькнуло странное чувство, похожее на ненависть. С чего бы? Насколько я знаю, мы раньше не пересекались. Ни в этой, ни в той, прошлой, жизни Мэарин Астон.