Мужские игры
Шрифт:
– Алексей Павлович, разрешите остаться в банке, - выдавил он при установившемся обескураженном молчании.
– В банке?
– недоверчиво повторил Забелин.
– Но там сейчас все больше центробежные тенденции. А уж после того, как Второв дезертировал, так и вовсе махновщина пошла: каждый норовит ухватить, что успеет.
– Тоже хочешь поучаствовать?
– подколол Подлесный. - Хочу, - огрызнулся Дерясин.
– Потому и прошусь. Алексей Павлович, тут такое дело. Ко мне на днях Игорь Кичуй подъехал...А что, у нас с ним все нормально, - ответил он на незаданный
– Он схему придумал, как банк вытащить. Хотел, чтоб я обсчитал. Посидели мы. Проходит схемка, Алексей Павлович. Если только прямо сейчас крепко встать, то - как бы сдюжим. В общем вчера доложили Иван Васильевичу. Он как бы отмашку дал. Я Вам сразу хотел, но Вы-то эти дни заняты были.
Андрей свел брови:
– Мне, конечно, с Вами хочется. Но у Вас теперь как бы все по накатанной пойдет.
Подлесный хмыкнул иронически, напомнив тем Забелину, что разговор, о котором он просит, не терпит отлагательства.
– Андрюша, но ты знаешь, что на банк готовится навалиться Онлиевский, - участливо напомнил Забелин.
– А за ним сейчас, считай, вся мощь государства.
– Потому и надо срочно огораживаться, - убежденно повторил Дерясин.
– Что ж, как там положено? Благодарю за службу. И - желаю, - Забелин подошел к Дерясину.
– Может, у вас и впрямь выйдет то, что мы не довели. Удачи! - Почему только у нас? Мы и на Вас рассчитываем, - дерзко ответил Андрей. Он с чувством потряс протянутую руку и вместе с Астаховым вышел. Забелин кивнул Подлесному:
– Теперь говори.
– Что с Флоровским будет? Позиция-то на нем. Хотите обижайтесь, Алексей Павлович, но я вам прямо... Заигрались вы. Неужто и впрямь думали, что Онлиевский оботрется да отойдет? Мужские игры пошли. Боюсь, "закажут" Флоровского. Убить, пока не подпишет, не убьют. Но по печени постоять, так что инвалидом останется, это к бабке не ходи.
– С чего бы, пока он ответа не дал?
– Уже дал. Вчера его приглашали в АИСТ.
– И?..
– Послал.
– И ничего не объяснил? Не добавил?
– Добавил. Еще раз послал.
– Йес!
– к изумлению Подлесного, Забелин взметнул сжатый кулак.
– Ах, Макс! Ах, молодчага! Все-таки сила! Откуда узнал?
– Меня туда тоже приглашали. Шеф ихней безопасности.
– Перевербовывал?
– Он же мой бывший начальник... Да не зыркайте - отказался я. Хоть вы меня и за полное ничто держите. Но и я собственного дружка под стрелку бы не подставил. В общем, это серьезно - если Флоровский не сдаст подобру акции, случится "заказ". Намекнули почти открыто.
– Ан не случится. Ты немедленно запустишь информацию - Флоровский ничего продать не может. Даже если бы захотел.
Он с удовольствием увидел, как лицо Подлесного, обычно бесстрастное, приняло обалделое выражение.
– А теперь запоминай внимательно. Потому что всё, что сейчас скажу, - это не деза. На самом деле по документам все решения о продаже института могу принимать только я один. Флоровский в этом деле пешка. Понятно?
– Куда уж понятней. Решили стрелку на себя перевести. А себя что, в бессмертных числите? Ведь
– А ты на что? Урегулируй.
– Шутим. Счет-то на миллионы долларов. Если только - Курдыгов? Он ведь вам вроде обязан. А Онлиевский как раз вокруг чеченской трубы крутится.
– Вот и действуй. В конце концов, это твоя зона ответственности. А выйдет, не выйдет... Институт этот Онлиевский не получит.
В интонации, во всей фигуре его проявилось такое безразличие, что Подлесный решился.
– Алексей Павлович! Алексей! Верь! Всё перерыли. Всех невропатологов и психиатров под ружье поставил. Знакомых по списку всякую неделю перетряхиваем. Во всех райотделах милиции установки лежат. Я уж грешным делом морги на предмет неопознанных трупов шерстить начал. Да и скажу - привыкай к худшему. Раз до сих пор не сыскалась - нет ее в этом миру. Зуб за два! Год-два, - всплывет где-нибудь "подснежником".
Он прервался, ошалело глядя на исказившееся лицо руководителя.
– В миру!
– бешено повторил Забелин.
– Ах я, затупина! Именно что в миру!
– Подскочив, он поцеловал Подлесного и, оттолкнув, побежал из кабинета.
– Может, с тобой?!
– понимая, что Забелин нежданно взял след, Подлесный побежал за ним.
– Делай что сказал!
– донеслось снизу.
У Забелина даже не хватило терпения припарковаться. Просто бросил машину, перегородив ею и без того узкую проезжую часть, и побежал в церковь.
– Где староста?
– насмерть перепугал он старушку, торгующую свечами в церковной лавке. И вслед за тем увидел ее, указывающую на фрески, рядом с бородатым парнем - очевидно, приглашенным реставратором.
– Алексей Павлович!
– Татьяна Антольевна Решечкина благостно протянула навстречу руки.
– Где?! Помните, вот здесь?
– прерывающимся голосом, напоминающе тыча пальцем в сторону чудотворной иконы, бормотал Забелин.
– Богомолка!
– Ах та девочка! Да, как же! Нашла успокоение в Боге. Вот ведь как...
– Где?!
– совершенно перестав владеть собой, Забелин с силой обхватил ее за плечи.
– Татьяна Анатольевна, миленькая! Я вас очень люблю. Но - или где, или задушу, к чертовой матери!
Пальцы его и впрямь принялись передвигаться к шее.
– Так это она из-за вас!
– поразилась Решечкина. Углом зрения увидела перепугавшихся немногочисленных прихожан.
– Опомнитесь. Мы в Божьем храме!
– Она решительно вывернулась и быстро пошла из церкви. Следом, не сводя с нее глаз, шел Забелин.
На крыльце Решечкина болезненно потерла сдавленные плечи.
– Больная она. Оттого и обузой вам стать боялась. А Бог - он всех пригреет.
– Да без поповских штучек разберемся! Моя она! Татьяна Анатольевна, при всей к вам симпатии, развалю, к черту, все, что построил!
– Не богохульствуйте. И не поминайте врага человечества всуе. Грех это. Вот уж не думала. Надо ли тревожить девочку? Уж как ей трудно! Звонила мне вчера настоятельница. Отложили ей постриг. Земного в ней еще много осталось.