Мужские игры
Шрифт:
Включаться в эти игры Второв избегал. Его банк еще стоял. Стоял, несмотря на пробоины. Продуманная универсальная конструкция, хоть и раскачивалась сильней и сильней под нестихающими финансовыми порывами, но пока держалась.
Правда, удерживать ее с каждым днем стоило все больших усилий.
Средства, необходимые, чтобы хоть как-то поддерживать обескровленный организм, выбивались с боем. Должники или прятались, выжидая, или исподволь скупали обесценивающиеся банковские векселя и всучивали их вместо живых денег.
Усиливались и центробежные тенденции. В нескольких иногородних
Пока это еще удавалось пресекать авторитетом Второва, привычным страхом перед ним. Но надолго ли хватит? Тем более, как выясняется, внутри самого банка крапивой из-под забора прорастает коррупция.
Вот почему с таким нетерпением ждал сегодня Второв возвращения последнего из единомышленников - председателя наблюдательного совета Ивана Васильевича Рублева. Два часа назад Иван Васильевич выехал в Государственную думу к старому своему другу, недавно избранному председателем могущественнейшего думского комитета. Если тот их поддержит перед Центробанком, то стабилизационный кредит будет выдан. И тогда!..
Боясь сглазить, Второв быстро постучал по столу.
– Вызывали, Владимир Викторович?
– Эдик Снежко, как всегда улыбчивый, остановился посреди кабинета. На его отглаженном пиджаке красовался прикрученный значок с логотипом банка - недавно введенный знак принадлежности к высшему менеджменту. Следом зашел Чугунов.
– Да. Проходите, Эдуард Анатольевич. Вот в это кресло. Удобно?
– Мне, Владимир Викторович, там удобно, где банку нужнее.
– Достойный ответ, - умилился Второв.
– Однако не время для комплиментов. К делу. Как с возвратом долгов?
– Трудно, Владимир Викторович.
– Эдик раскрыл приготовленный список, вздохнул.
– И с каждым днем все труднее. Большинство выжидает, какую позицию займет Центробанк. Не верят, сволочи, что выплывем.
– А сами верите?
– Я, Владимир Викторович, по должности верить обязан.
– А по чувству?
– А если по чувству, я в вас верю. Все мы в вас верим.
– Это хорошо, - удовлетворенно откинулся Второв.
– Но все ли?
– За всех, конечно, не ручаюсь, но в кредитных подразделениях паники нет.
– Эдик прямо встретил взгляд шефа.
– А вот у меня появилась информация, что отдельные сотрудники за спиной руководства ведут работу по развалу банка. Что скажете?
– А что тут скажешь? Если такие выявлены, то, как раньше говорили, - выжигать каленым железом надо. Чтоб другим неповадно было. Тут жалость неуместна. Речь идет о судьбе банка.
– Согласен. По моим сведениям, один из кредитников во время переговоров с заемщиками, готовыми платить долги, отговаривает их от этого, уверяя, что банк скоро рухнет.
– Этого не может быть!
– Эдик вскочил.
– За тех, кто рядом со мной, я ручаюсь! Думаю, и Юрий Павлович поручится.
– Это похвально.
– Второв жестом усадил его на место.
– Давайте-ка, Эдуард Анатольевич, просто немножко помолчим. Хочется иногда, знаете, помолчать с надежным соратником.
Он кивнул Чугунову.Тот нажал на скрытую кнопку.
И тогда послышался чуть искаженный
"- Так когда вы готовы платить? И сколько?
– Всё сразу не сможем. Но два с половиной миллиона завтра перечислим. Поймите, мы и так вывернулись, чтоб их добыть. А могли бы и не платить, как другие.
– Почему же решили заплатить?
– Обижаете. Банк и нам не чужой. Сколько лет вместе. Да и Второва давно знаем. Вы нас выручали, теперь наш черед.
– Красивый порыв... Но мы вдвоем. Можно прямо? Как старый добрый знакомый старому доброму знакомому?
– Того и хочу.
– Банк обречен. Денег ЦБ не выделит. Больше того - не даст подняться. Сведения, к сожалению, надежные.
– Что делают? Что делают? Ведь это сколько людей... А почему вы решили мне это сейчас сказать?
– Не хочу через полгода от вас претензии выслушивать, что знал-де и не намекнул вовремя. Наоборот, друга хочу сохранить. Банки приходят и уходят, а люди остаются. Так что давайте поиграем в игру: мы вас от имени банка будем прессовать запросами, угрожать, исками трамбовать, - ну, все как положено. Но, если я лично отмашку не дам, вы не платите. Что скажете?
– А что тут скажешь? Раз уж у вас внутри самого банка такое... И во сколько мне такая дружба обойдется, Эдуард Анатольевич?
– Договоримся. Не чужие".
Чугунов выключил диктофон, с гадливой ухмылкой подошел вплотную к вжавшемуся в кресло, с распустившимися от ужаса губами кредитнику.
– Кому продался?
– прохрипел Второв.
– Онлиевский, - выдохнул Эдик, чувствуя с омерзением, как организм непроизвольно выплеснул струю мочи, и в то же время не в силах отвести расширившихся глаз от руки начальника аппарата, унизительно медленно потянувшейся к его пиджаку. Добравшись наконец до значка, Чугунов обхватил его и с силой рванул на себя, выдрав вместе с куском дорогого сукна, - будто орден с опозоренного офицера сорвал.
Размякшего, непрестанно икающего Снежко увели писать объяснительную.
– Что-то еще, Владимир Викторович?
– Чугунов медлил уходить.
– Еще? Да вот кресло это подмоченное заберите и выкиньте, чтобы не воняло. Или лучше к Баландину в кабинет. Скажете - от меня за успехи в кадровой работе. Что от Ивана Васильевича?..
– Звоним непрерывно. Но телефон отключен.
– Да, все меньше нас, Гена. Отпустив Чугунова, Второв подошел к окну, затушеванному осенью. Повертел изъятый значок. Красив, ничего не скажешь. Прежде у них таких не было. Теперь есть значки, но нет прежних. И опять закралась мысль, которую отгонял, - так ли прав был, когда бескомпромиссно избавлялся от строптивых "основателей"? Было в них что-то от старой наполеоновской гвардии: ворчливой, но надежнейшей. А новые, вот они. В успехе подметки рвут, в неудаче сдают. Они так воспитаны, "бизнес - это умение оказаться с тем, кто сильнее". А может, собрать "стариков", поклониться, расставить опять на ключе? И тогда можно хотя бы не оглядываться на тылы. Предлагал же Керзон. Настаивал. Вот и донастаивался. Его последним шуганул. Ни-ко-го! Да нет, поздно на попятный. Время не ждет. Либо теперь же прорвемся...