Музыка дождя
Шрифт:
Но Джой решила, что оставит ребенка себе, потому что она хотела, чтобы рядом с ней был человек. Это она даже не станет обсуждать. Или не сейчас. Не стоит отказываться от этой идеи окончательно. Возможно, на последних месяцах беременности. Это было маловероятно, но не невозможно. Тогда он усыновит собственного ребенка. Это его устраивает. По правде, ему стоит сказать Ренате, но ее семье он не скажет.
Фрэнк тер лоб, смотрел на чашки в серванте и успокаивал Джой, говоря ей слова, которые все равно не будут иметь никакого значения, когда он откажется от них.
О
Они встретились за обедом в новом году. Фрэнк сказал в присутствии других менеджеров, что магазину нужно было что-то новое. Они вместе с Джой Ист подумают над этим. Женщины всегда любят деловые обеды, да и он сам не откажется. Они пойдут в лучший ресторан, где их все равно увидят вместе.
Она пила диетический тоник, а он — томатный сок.
— Мы тратим деньги компании на дорогой обед, — сказала она, улыбаясь.
— Как ты мне тогда сказала, я сын пьяницы, поэтому я боюсь пить.
— Я действительно такое сказала? Я не помню всех вещей, что тогда наговорила. Поэтому ты не приезжаешь ко мне днем?
— Нет, не поэтому.
— А почему? Теперь уже опасаться нечего, это как потуже закрутить гайки… Мы можем получать наслаждение, — она снова улыбнулась, как та Джой, которую он знал раньше.
— Тебе это может навредить. Врачи говорят, что на этой стадии беременности общение нежелательно.
Она улыбнулась, радуясь тому, что он заботится о ней.
— Но ты же можешь приехать, чтобы поговорить со мной. Я тебя все время жду днем.
Это была правда. Она держала свое слово никогда ему не звонить. Никогда.
— Нам действительно надо поговорить, — сказал он.
— Так мы стараемся поговорить в ресторане, где нас все видят? Вон те женщины — это родственницы Нико Палаццо. Они глаз с нас не сводят.
— Нас будут видеть на публике до конца жизни, именно тут мы должны решить, как будем жить дальше. Если мы вернемся к тебе, то снова пойдем старым путем, когда больше ни о ком заботиться не надо было. — Он говорил спокойно, но она чувствовала напряжение.
— Не хочешь ли ты сказать, что тебе нужны свидетели, если я скажу тебе что-нибудь, что тебе придется не по душе?
— Не говори глупости, Джой.
— Нет, я не говорю глупости, просто ты пытаешься выпутаться, ты ведь до смерти напуган.
— Это не так, и прекрати улыбаться этой ненастоящей улыбкой. Так улыбаются клиентам и покупателям.
— А что настоящего в твоей улыбке, Фрэнк? Ты знаешь, что у тебя улыбается всегда только рот и никогда — глаза.
— Почему мы разговариваем в таком тоне? — спросил он.
— Потому что ты боишься. Я это чувствую, — сказала она.
— Что настроило тебя против меня? Разве я что-то сказал? — Он всплеснул руками от удивления.
— Тебе не надо делать передо мной эти итальянские жесты, я не Палаццо. Что ты сказал? Я скажу тебе, что ты сказал. Ты сказал, что мы должны сесть в общественном месте и принять решение, как будем жить дальше. Ты забыл, что я знаю тебя, Фрэнк, ты забыл, что мы оба знаем, что в первый раз с врагом
— Ты в порядке, Джой? Я серьезно.
— Не важно, пьяна или трезва, дома или нет. Я могу устроить истерику, если захочу.
— Конечно, можешь. Да что такое?! Мы же друзья. Откуда эта враждебность?
— Мы не друзья, мы любовники, мы играем в игры, мы ищем способ урвать кусок получше…
— Ну, если мы делаем только это, то зачем нам ребенок?
— У нас ребенка нет. У меня есть ребенок.
Она смотрела на него как победитель, как будто она только что выиграла битву.
Именно тогда он понял, что она хотела иметь над ним власть, всегда видеть, как он отступает. Это был ее ребенок, ее решение, которое она приняла, потому что так было удобно ей. Она никогда не станет обещать ему сохранить все в тайне. Ее план был привязать его к себе навсегда.
Фрэнк Квигли сталкивался с такими схемами раньше, когда поставщик выкупал долю рынка, но не сообщал партнеру. Он рекламировал продукт, а потом резко поднимал цену. Кое-кто уже пытался на нем такое опробовать, но только один раз. Фрэнк просто улыбался и говорил, что не собирается платить цену выше установленной. Тогда поставщик говорил, что им невыгодно было тратить деньги на рекламу, чтобы потом не окупить ее. Совсем нет, отвечал Фрэнк, улыбаясь. Просто он выберет другого поставщика, раз этот оказался ненадежным. «Палаццо» знаменит своей честностью, а репутации поставщика будет нанесен непоправимый ущерб. Вот так просто. Только тогда речь шла о фруктах, а не о детях.
Фрэнк пустил в ход все свое обаяние. В конце обеда он отметил про себя, что хотя бы то, что они говорили спокойно, уже было неплохо.
Они говорили о делах. Дважды она смеялась над его шутками. Женщины, которых она назвала родственницами Нико, смотрели на них с удивлением. Но повода посплетничать для них не представится. Это был самый невинный деловой обед в мире. Иначе они не сидели бы здесь, среди людей.
Он рассказал ей, как провел Рождество, а она ему — про свой праздник в Суссексе у друзей. Там она жила в большом доме, где было много детей.
— Ты им рассказала? — спросил он. Ему казалось, что разговор не должен был уходить от темы, которая их так сильно волновала.
— Рассказала о чем?
— О ребенке.
— О чьем ребенке?
— О твоем ребенке. О нашем ребенке вообще-то, но ты сказала, что это твой ребенок.
Джой посмотрела на него удовлетворенно. Словно говорила: так-то лучше.
— Нет, я никому не говорила, пока не решу, что делать.
И на этом все. Они, как обычно, говорили о проектах и планах, о том, что Нико не стоит знать, что происходит. Палаццо покупали новый объект неподалеку, и Джой опасалась, что это происходит слишком быстро. Большие магазины стоили дорого, и на их раскрутку уходило много средств. Людям, которые живут в этом районе, нужны более утонченные магазины, может быть, даже «Хэрродс». «Палаццо» стоило бы направиться в менее дорогое место, где можно сделать большую парковку. Теперь это было важно.