Музыка и музыканты

Левашева Галина Яковлевна

Спустя некоторое время Сакс создал целое семейство саксофонов. Появились саксофон-сопрано, саксофон-тенор и так далее — семь разновидностей саксофона, которые отличались друг от друга высотой звучания.

Новый инструмент был принят восторженно. «Вот, по-моему, совершенство звука!» — воскликнул французский композитор Мейербер, услыхав саксофон. «Никогда не слыхал ничего более прекрасного!» — вторил ему великий Россини. С ними вполне соглашался и композитор Гектор Берлиоз — великолепный знаток оркестра.

Но, как ни странно, ни один из этих знаменитых композиторов

не воспользовался саксофоном в своих сочинениях. Все восторгались, но пользовались им очень осторожно и очень редко. А за пределами Франции о саксофоне и вообще ничего не слышали.

Трудно сказать, почему так получилось. Может быть, потому, что уж очень непривычный, «экзотический» голос был у этого нового инструмента.

Так и существовал саксофон — тихо, скромно, время от времени появляясь в сочинениях французских композиторов.

Прошло много лет. И вдруг случилось чудо.

В 1918 году из Нью-Йорка в Париж прибыл на гастроли негритянский джаз-оркестр. Его концерты произвели на парижан ошеломляющее впечатление — никогда они не слышали ничего подобного. Спустя несколько лет в плену у джаза оказалась вся западная Европа.

Тут-то и появился в джазе саксофон. Негритянские музыканты сразу же оценили экзотическую странность этого инструмента. Они ввели его в состав своего оркестра, и саксофон, по выражению одного из музыковедов, сразу превратился «из пасынка в тирана, покорившего всех и вся».

Но самое интересное, что теперь саксофон привлек к себе внимание и многих современных композиторов-симфонистов. Все чаще и чаще встречается саксофон в партитурах наших советских композиторов — Прокофьева, Хачатуряна. Концерт для саксофона с оркестром создал такой, казалось бы, абсолютно «неджазовый» композитор, как Глазунов.

Словом, композиторы будто стараются искупить свою вину перед саксофоном.

Ну что ж, саксофон и не обижается. Он с удовольствием выступает в серьезных симфонических произведениях и выступает с успехом.

Немного о джазовой музыке, или „Рапсодия в голубых тонах“

Красиво звучит, правда? «Рапсодия в голубых тонах»! Вот бы послушать эту «голубую музыку»!

Должна вас огорчить, такого произведения не существует. Есть другая рапсодия, которая называется «Рапсодия в блюзовых тонах». При переводе с английского произошла путаница, о которой мы еще поговорим.

Те из вас, кто изучает английский язык, очевидно, увидели, что слово «блюзовый» похоже на английское слово «блю», что означает «голубой». Но в то же время прилагательное «блюзовый», несомненно, происходит от слова «блюз» с которым у нас всегда связывается представление о джазе.

Блюз — это особый вид негритянской народной песни. Кроме блюзов, у американских негров есть и другие виды песен, и так как они появились раньше, то с ними тоже нужно познакомиться прежде, чем говорить о блюзе.

Все вы, конечно, читали «Хижину дяди Тома» и хорошо помните главного героя этой книги — дядю Тома — большого, сильного и доброго человека, снежным, любящим

сердцем, И, вероятно, многие из вас, несмотря на большую симпатию, даже любовь к дяде Тому, порой, читая книгу, недоумевали и даже возмущались. Как мог этот сильный, справедливый и умный человек быть таким унизительно покорным? Почему он позволял людям, которые были ничуть не лучше, не умнее его, калечить свою жизнь? Почему он молча сносил все оскорбления, в то время как другие, такие же, как он, бесправные люди, боролись, отстаивали свое человеческое достоинство.

Все объясняется, если вспомнить, что дядя Том был глубоко религиозным человеком, а религия учит смирению и покорности.

Замечательная американская писательница Бичер-Стоу не выдумала своего дядю Тома. Среди негров-рабов было очень много религиозных. Американским священникам-миссионерам не стоило большого труда убедить неграмотных, темных людей, лишенных всех человеческих прав, что страдания посланы им богом и что за эти страдания они получат вечное блаженство на небе, в раю. Миссионеры очень хорошо понимали, что на забитых, измученных рабов добрые человеческие слова утешения действуют неотразимо.

Было и еще одно, что привлекало негров к религии, и вот это-то для нашего с вами разговора особенно важно.

В протестантской религии, распространенной в Америке, есть непременный церковный обряд — хоровое пение духовных гимнов. Мы с вами уже говорили о том, что негры очень музыкальный народ. Они быстро усвоили нехитрые напевы этих гимнов и пели их с наслаждением. Но, исполняя гимны, они, естественно, вносили что-то свое. Кроме того, они вплетали в напевы гимнов мелодии особенно нравившихся им песен светского, не духовного содержания — английских, французских, немецких, испанских, словом, песен тех национальностей, которые населяли в то время Америку.

Так появился совершенно особый вид песен, которые получили название «спиричуэлс» (от латинского слова «спиритус» — «дух») — духовные песни.

Содержание первых спиричуэлс было, конечно, религиозным, но не только. Очень часто спиричуэлс рассказывали о тяжелой жизни американских негров. И это были не только песни-жалобы, в них слышались и горе, и гнев, и боль, и возмущение. Они совсем не походили на бесстрастные псалмы протестантов.

Слышали ли вы когда-нибудь негритянскую песню, которая называется «Небо»?

В белых венках, с арфой в руках

Нас разместят на облаках.

Днем и ночью мы будем петь там псалмы,

Славить божий рай на все небо.

Думаю, вы уже поняли, что «Небо» — самый настоящий спиричуэлс. А теперь взгляните на слова последнего куплета:

Так день пройдет, так год пройдет.

Мы векам потеряем счет.

И, сорвав венки, будем выть мы с тоски