Музыка Макса (трилогия)
Шрифт:
Мой дополнительный концерт…
Мой диплом…
Куда девать машину?
С кем я успею попрощаться вопрос не стоял. Я позвонила бабушке, чтобы удостовериться, что отца нет дома. Затем, наспех побросав вещи и документы в небольшую дорожную сумку, я написала короткую прощальную записку Наталье Сергеевне и покинула свой дом.
Бабушка и Ирина встретили меня со слезами на глазах. «Распивать чаи» времени тоже особо не было. Я попросила Ирину поставить мой «Мерседес» в их гараж до моего приезда и ни о чем не расспрашивать.
— Я знаю, что не дождусь тебя, — сквозь слезы сказала мне бабушка.
Мне хотелось успокоить ее, сказать, что это не так, но слова утешенья встали в горле комом. Я не могла вымолвить и слова.
— Скоро я встречусь
Машина Алонсе уже ждала меня. Я поцеловала на прощание Кольку, Ирину и бабушку, которая уже рыдала в голос. Долгие прощания, длинные слезы…
— Документы не забыла? — только и спросил Алонсе, когда я села в машину рядом с ним.
— Нет, — коротко ответила я.
Алонсе удовлетворенно кивнул и дал знак водителю, что мы можем отправляться.
Мне никогда не забыть, как бабушка перекрестила вслед нашу отъезжающую машину. Это последнее, что я запомнила о ней…
Уже в самолете стало понятно, что хорошее отношение Алонсе ко мне подошло к концу. Место рядом со мной было свободно, но вместо того, чтобы сесть рядом и поддержать меня, он сел позади меня со своим телохранителем. Может оно и к лучшему…
Сумбур в моей голове и душе нуждался в уединении. Запасшись пакетами на случай, если меня начнет тошнить, я уговаривала себя смириться с судьбой и перестать злиться на Макса, за то что по его вине я осталась без диплома и дополнительного концерта.
Макс всего лишь хотел отсрочить неизбежное…
Мысленно я попросила у него прощения за то, что увожу с собой нашего ребенка. Если бы он только знал… Бедный мой Макс! Заложник своего таланта и эгоизма… Удастся ли ему снова стать счастливым?
Глупые и наивные девчонки мечтают об актерах, певцах, музыкантах, спортсменах и прочих знаменитостях, полагая, что будут согреты и обласканы ими с ног до головы. На деле же получается, что греть и ласкать нужно их самих, а вы… Справляйтесь, как можете.
Душевная организация даже самого отъявленного, но талантливого негодяя настолько тонка и непонятна никому, что вам ее ни за что не постичь. Человек, однажды вкусивший славы, до конца своих дней будет помнить ее сладость или горечь. У каждого свой вкус. И будет стремиться всеми силами снова и снова испытать этот волнующий трепет, это ощущение, что ты стоишь на вершине Олимпа и даже сами Боги склоняются пред тобой, что уж говорить о мире смертных.
Я полюбила Макса, не как Небожителя, но все равно мне не удалось до конца постичь его душу, так же как и ему мою. Любить простых людей легко, но скучно. В сложном, многогранном человеке ты можешь найти все, что угодно, даже самого себя. Эта любовь невероятно опасна, ведь человеком можно заболеть, а это уже к любви не имеет никакого отношения. Талантливый творческий человек будет принадлежать всем, кроме тебя.
Когда он счастлив, Ангелы воспаряют и над тобой, но если ему плохо, Демоны раздирают всех, кто его окружает, а Дьявол потирает руки, надеясь в довесок получить и твою душу тоже. И получит он ее, непременно, за бесценок, ибо заболевший кумиром человек готов отдать все, лишь бы получить хоть что-то в ответ…
Самолет взлетел и набрал высоту.
Вот и все!
Внезапно мир и покой воцарились в моей душе. Приложив руки к своему животу, с высоты я разглядывала великий город, который так много значил для меня…
Мысли в моей голове начали обретать форму и складываться в четверостишья. Господи, Боже мой! Я и поверить не могла, что снова написала стихотворение:
Еще не жива, но уже не мертва, Как после долгой реанимации Я лечу автозаком, имеющим два крыла. Слава доблестной авиации! В никуда, прямо за облака. Там я стану мягка, легка И душа не черствеет, как пемза. Попрощайся,Часть 3. (аd libitum)
1. Ольга
— Русская шлюха! — с акцентом, но на русском языке, вопил под балконом Жак.
Его гневная речь была адресована мне. Мог бы не утруждаться и орать на родном языке. Французский я знала теперь отлично. Я методично вынимала из шкафа Алонсе вещи парня и скидывала ему их с балкона вниз. Вот, кажется, последние, подумала я о красивых шёлковых рубашках, сгребая их в кучу вместе с плечиками, на которых они висели. Я сбросила вниз ворох цветастой одежды и посмотрела на беснующегося внизу Жака. Друг от друга нас отделяли два этажа огромного загородного дома моего покойного мужа и охранник, стоящий внизу и зорко следящий за всем происходящим.
Было раннее утро. Солнце ласково перебирало макушки деревьев в саду, ветерок трепал мои волосы, норовя сорвать с моей головы чёрный траурный платок. Прекрасный день, чтобы выставить вон этого ублюдка.
Жак выборочно подобрал с земли свои дорогущие пидорские шмотки и небрежно столкал их в свой небольшой чемодан. Затем, застегнул его, оставив остальные вещи лежать на земле. Он отошёл от пёстрой кучи на пару шагов и вскинул голову вверх. С высоты второго этажа мне было прекрасно видно злобное выражение его лица.
— Я найду тебя, тварь, куда бы ты ни уехала! — пригрозил мне Жак. — И, так же как ты, отниму у тебя самое дорогое, что есть в твоей жизни!
Я ничего не ответила, высокомерно вскинув голову, и смерила фигуру парня презрительным взглядом, чувствуя, как по спине пробежал предательский холодок страха.
Жак Морель был настоящим красавцем: высокий, литой, широкоплечий, обладающий элегантной грацией, как и Алонсе, темные вьющиеся волосы, безупречная кожа оливкового цвета, большие зелёные глаза, невероятного оттенка, почти изумрудного. Я могла бы привести ещё много восхитительных эпитетов в его адрес, если бы мне не так сильно хотелось плюнуть в его рожу. Я воздержалась только потому, что с такого расстояния процент вероятности попадания был слишком мал. Морель был наглым и дерзким любовником моего покойного мужа, за что и был безжалостно выставлен из дома, принадлежавшего теперь мне. Я искренне надеялась, что в данный момент он понимал, как было глупо соревноваться в наглости и дерзости со мной.