Музыка нас связала...
Шрифт:
Вот вроде и мылился, и мочалкой терся, а полотенцем сразу грязную полосу поймал. Где хоть? Беглый осмотр организма в зеркале дал довольно утешительные результаты — кроме ссадин ничего. Спину я ободрал знатно, пришлось долго изображать балерину в попытках достать до нужных мест ватной палочкой, смоченной в зеленке. А потом еще и пластырь туда клеить. Почему скорая не обработала рану? Потому что вызов был на потерю сознания. А ссадины в другом месте лечат. Думаю, если бы тетя Женя на время вступила в профсоюз больных и передала членские взносы через врача,
Коль скоро ко мне вернулась способность мыслить, до меня быстро дошло, что жизненные силы высосало обратное путешествие. Так что в поликлинику в другой раз пойду. Переживут как-нибудь без моей поджелудочной железы. А сейчас лучше надену свежее белье, да в кроватку. И ничего, что еще рано, почитаю на сон грядущий.
Впрочем, книга не шла. Я даже пару раз включал экранчик телефона, хотя читалка настроена на пятнадцать минут ожидания. Всё крутил в голове путешествие. Полезу я туда еще? Вдруг в следующий раз глюкозы в крови не хватит, и моя мумия будет долго валяться в погребе, пока тетя Женя не вызовет кого-нибудь?
Когда я уснул, то увидел брата Леньку. Мы сидели на железнодорожной станции, он в парадке почему-то, с какими-то значками непонятными, точно не армейскими, рассказывал байку про дембеля, который повесил на китель потыренную где-то медаль «Мать-героиня». Я всё пытался показать брату, что и у него форма не в порядке, но ни слова произнести так и не получилось. Потом Ленька встал, взял чемодан, огненно-красный «Самсонайт», шильдик ярко отсвечивал на солнце, и сказал: «Не бзди, Саня, всё будет ништяк!». Сразу после этого сел в поезд, только сейчас замеченный. А я остался думать, откуда такой чемодан в восемьдесят четвертом году взялся.
Проснулся, Три часа ночи. Сна ни в одном глазу. Так и проворочался до утра.
Глупый сон. Покойники вроде к дождю снятся, хотя сегодня по прогнозу осадков не ожидается. А попрощался Ленька со мной именно такими словами, как и почти сорок лет назад, когда уехал и не вернулся. Вот и думай теперь.
***
— На завтрак сырников поджарила. Сметанка осталась еще, бери. Или тебе с вареньем? А на обед суп сварю на курином бульоне, — тетя Женя начала обсуждение широкого ассортимента блюд. — С вермишелью, как ты любишь.
На самом деле нет, но крутить носом перед этой женщиной — затея безнадежная. Это я еще в глубоком детстве уяснил. С тех пор ничего не изменилось. При упоминании варенья перед глазами встал стеллаж с закруточками. Знал бы вчера, добыл прямо на месте закаменевшее сахаросодержащее вещество, не доводил себя до цугундера. Интересно, скоропомощному доктору в детстве тоже по голове прилетело, как Дэвиду Боуи? Певец ведь после драки с дружбаном обзавелся разноцветными глазами.
— Слушай, а помнишь, во втором подъезде жил дядя Федя? В больнице кем-то работал. Что с ним?
— Федька? Так еще в восемьдесят... пятом, что ли? Не, раньше. Горбача еще не было. Кучера как раз с днем рождения поздравляли, хорошо
— Да так, похожего на него мужика увидел.
— Нет, слушай, сколько лет прошло уже, а такое помню. Надо же, партийного вождя с днем рождения всей страной поздравляли... А ты говоришь, что таблетки для памяти пить надо.
Кучер, он же генсек Костя Черненко, получивший непрестижную кличку по инициалам и первым буквам фамилии. Ни фига не помню, чем он был славен. Я тогда в седьмом классе учился, и вожди нас интересовали исключительно потому, что давали дополнительный день отдыха от занятий, когда они умирали. Полез в интернет. Точно, Константин Устинович родился двадцать четвертого сентября, Лёнька уехал — тридцатого.
— Теть Жень, дай пол-литру. Я договорюсь с кем-нибудь, чтобы мусор из сарая вынесли.
— Куда ты пойдешь? Вчера тут валялся, чуть не помер. Отдохни, куда спешить?
— Да всё нормально. Хочу закончить, пока погода хорошая. Вон, конфет сейчас возьму, как доктор говорил. Воды в бутылку наберу.
— Доктор, скажешь тоже... Фельдшер он, Венька Пичугин. Алкаш хренов. Только и смотрит, чтобы поднесли, других мыслей в дурной голове нет. Три раза женат был, с каждой детей прижил...
Я понял, что подвергаюсь реальной опасности узнать всю подноготную фельдшера, его жен, отпрысков, и прочей родни. Предела потоку сведений, если тетя Женя начинала вещать, не было.
— Слушай, пойду я. Дашь пол-литру?
— Чекушки хватит с них за глаза. Ты, Саня, алкашню нашу не балуй. И вперед не давай, а то нахлещется сразу, а работать не станет. Конфет вон, в вазочке возьми, они давнишние уже, я потом из пакетика свежих досыплю.
***
На этот раз я к экспедиции подготовился, как следует. Первым делом приладил в сарае изнутри крючок, чтобы можно было закрыться. Вытащил из подвала обломки стеллажа и осколки банок. Как я вчера не порезался о них — ума не приложу, сегодня казалось, что стеклом усеян весь пол. В тот самый угол я старался не смотреть, будто боялся сглазить удачу. Да и что там в потемках можно увидеть?
Зато перетаскивание мусора на близлежащую помойку хорошо прочистило мозги. И вчерашнее, когда я чуть не на четвереньках лез по ступенькам на второй этаж и из последних сил пёр к крану на кухне, казалось уже не таким страшным.
Остался только сон — яркий и простой. Мысли крутились вовсе не вокруг брата, а лезли к чемодану. Помню, как-то во времена финансового благополучия, бывшего в прошлой жизни, хотел купить такой, но жаба задавила. Как представил, что это чудо швыряют грузчики в аэропорту на ленту багажного конвейера, сразу плохо стало. И я приобрел дешевый ноунейм, не такой шикарный внешне, но до сих пор целый.