Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи
Шрифт:
III.13. «Возвращение» Лосева
Чем для Лосева был Вагнер в юности, ясно показывает незавершенная работа, увидевшая свет в его поздние годы, – «Философский комментарий к драмам Рихарда Вагнера» 1263 . А. Тахо-Годи пишет: «Молодой Лосев прославляет в этой “всемирно-божественной трагедии” творческий экстаз, “выводящий за пределы пространственно-временных оформлений”, “последнее напряжение любви и страсти”, “приобщение к Бездне и Первоединому”, узрение “в любви, смерти, жизни и Хаосе – Ничто, Одного и Всего”. Перед нами вся концепция “Кольца” “и в понятии и в мифе”, вся “диалектика бытия”, “мировая диалектика” в привычных для Лосева философско-мифологических первопринципах – Ничто, Бездна, Хаос, Все, Одно, Первобытно-Единое, Первоединое» 1264 .
1263
Лосев
1264
Тахо-Годи Аза. Лосев. С. 99 – 100.
Юношеская работа Лосева вошла в состав его масштабного текста «Проблема Рихарда Вагнера в прошлом и настоящем», опубликованного на страницах альманаха «Вопросы эстетики» в 1968 году. Оказавшись через полвека с лишним в принципиально новом смысловом окружении, она зазвучала с новыми обертонами. Львиную долю изложения заняла в работе Лосева полемика с бытующими представлениями о Вагнере. Невзирая на довольно подробное знакомство его с западной вагнерианой, он почти не останавливается на содержании западных исследований о Вагнере. Мишенью его критики становится советская вагнериана. Для непримиримого спора с ней он излагает биографию Вагнера, говорит о философии Ницше, Фейербаха и Шопенгауэра, а в результате анализирует и философскую концепцию «Кольца», прибегая для этого к своему раннему «Философскому комментарию».
В прочтении Лосева советская вагнериана сводится к доказательству разными авторами (среди которых он упоминает, в частности, Луначарского, Фермана, Грубера, Альшванга) и в разные годы одной и той же биографической и мировоззренческой схемы эволюции композитора: от революции к реакции. Невзирая на его утверждение, что «попытки изобразить путь Вагнера как путь от революции к реакции можно считать в настоящее время преодоленными» 1265 , рассмотрение этой схемы и оказывается в центре лосевских рассуждений.
1265
Лосев А.Ф. Проблема Рихарда Вагнера в прошлом и настоящем (В связи с анализом его тетралогии «Кольцо Нибелунга») // Вопросы эстетики. 1968. № 8. С. 128.
Прежде всего он активно оспаривает принятое понимание «революционности» применительно к Вагнеру. Неоднократно оговаривая причастность его к революционному мировоззрению своей эпохи, он повторяет:
Однако эта революционность Вагнера была достаточно романтической, довольно скоро выветрилась и превратилась, скорее, в общее свободомыслие. <…>
И все же необходимо правильно понимать эту революционность. Она у него – революционность меньше всего политическая 1266 .
1266
Лосев А.Ф. Проблема Рихарда Вагнера в прошлом и настоящем. С. 92, 139.
В интерпретации Лосева Вагнер предстает художником, чья стихийная тяга к преображению образа мира художественными средствами получала воплощение в революционизирующих искусство проектах, которые требовали изменений и от самой жизни в ее социальных и этических составляющих:
<…> если говорить по существу, то революция интересовала Вагнера только в качестве той силы, которая может создать новую художественную эру 1267 .
Поэтому-то Вагнер не только не имеет прямого отношения к идее революции в социально-политическом смысле, но и никак не связан в подобном же смысле с идеей реакции:
1267
Там же. С. 131.
Ни в «Тангейзере» или «Лоэнгрине», относящихся к периоду увлечения Вагнером идеями утопического социализма, не содержится ни одного намека на социально-политическую революцию; ни в «Тристане», в «Кольце» или в «Парсифале», относимым обычно к периоду вагнеровской реакции, тоже не содержится ни одного намека на социально-политическую реакцию… 1268
Постоянно
1268
Там же. С. 192.
1269
Там же. С. 86 – 87.
Вагнеровский Зигфрид 50-х годов действительно революционен, но если точно употреблять термины, то он не социалист, а могуче экзальтированный индивидуалист 1270 .
Лосев приходит в результате к шокирующе парадоксальному утверждению:
И если под социализмом понимать гармонию личности и общества, то Парсифаль со своей проповедью мира во всем мире гораздо более социалист, чем Зигфрид, который своим мечом хочет покорить все племена и народы 1271 .
1270
Там же. С. 117.
1271
Там же. С. 118.
Неожиданное введение современной политической лексики, для появления которой сами тексты опер вряд ли дают достаточные основания, фактически не менее вульгарно, чем у Р. Роллана, уподобляет христианина Парсифаля коммунисту, выступающему за «мир во всем мире», а Зигфрида – «империалисту», едва ли не фашисту. Своего рода извинением за допущенную крайность звучит вслед за тем оговорка:
Правда, в «Парсифале» много мистики 1272 .
Но это поправка только относительно «коммунистической» характеристики Парсифаля, которая вскоре отчасти восстанавливается в правах:
1272
Там же.
«Парсифаль», думается нам, также является революцией духа 1273 .
Репутация же Зигфрида с политической точки зрения остается двусмысленной. Однако именно логический «перевертыш», к которому прибег здесь Лосев, поменяв ролями вагнеровских героев в традиционно сложившейся диспозиции, помогает закрепить начальный тезис:
Априорная схема творческого пути Вагнера <…> сводит этот путь к переходу от революции к реакции. Теперь мы можем уже с фактами в руках считать эту характеристику не только дилетантской, но и вполне беспомощной, пустой и необоснованной 1274 .
1273
Там же. С. 122.
1274
Там же. С. 192.
Другим поводом для полемики Лосева с советской вагнерианой стала репутация Вагнера как философа. В этой роли, как и в роли революционера, он фактически отказывает композитору:
Философия Вагнера не есть какая-нибудь система понятий, но прежде всего и после всего существенный романтический символизм 1275 .
Традиционная схема жизнеописаний композитора, согласно которой он действует по заранее выработанному плану, предварительно вынашивая теоретические постулаты, также отрицается Лосевым:
1275
Лосев А.Ф. Проблема Рихарда Вагнера в прошлом и настоящем. С. 133.