Мы из ЧК
Шрифт:
Мысли перенесли меня в то далекое время, когда мы с Аней ждали первенца. Сколько волнений и новизны! И тогда я не смог встретить ее в больнице, не принес цветы в родильный дом — был на ликвидации бандитской шайки!
Она встретила меня без упрека, застенчиво ласкаясь ко мне, ворошила мои пропыленные волосы и неумело целовала мои обветренные губы. Предупреждающе шептала:
— Тихонько, Володя… Спит девочка… Без тебя не давала имя. Назовем Светой?.. Светло… Светило… Свет новой жизни…
… Из-за кустов к могиле прибрела согбенная старушка.
— Гепеушник! — и
Только кусты шевелились, выдавая ее торопливые движения. Ей безразлично мое горе. Она увидела во мне только сотрудника карающего органа. Ее испугала моя форма, мои знаки различия. А ведь мне поручено беречь ее покой, обеспечить безопасность народа!
Удрученным ушел я с кладбища в городской парк. Забился в тихий угол и просидел там до утра…
Юзефа Леопольдовича прислали к нам из Ростова-на-Дону в качестве проверяющего: бакинцы пожаловались, что наша железная дорога остановила поток нефтегрузов!
Бижевич кричал без стеснения:
— Ты всегда, Громов, был добреньким к врагам, а на честных людей доносил. Помнишь, на Украине? Из-за твоей сознательности я наглотался песка в Средней Азии. Как видишь, не сдался… Что я должен буду писать в акте? Факты подтвердились!..
Меня недавно назначили начальником транспортного отдела НКВД на железной дороге, протянувшейся от Дербента до Ростова-на-Дону. А в те годы такой пост был чреват самыми трагическими неожиданностями.
— Тепловозы в ремонте сутками, железнодорожные узлы забиты составами, — наседал Бижевич. — Правы бакинцы: по вашей вине нефть оседает в Азербайджане!
— Осваиваем новую технику, товарищ Бижевич, — убеждаю я запальчивого ревизора. — Ливни в горах, и реки словно взбесились — пути размыло…
— Известная песня!.. Объективные причины ищешь. Твой начальник дороги, наверное, с врагами народа якшается. А ты ушами хлопаешь!
Отвечаю терпеливо:
— Начальник дороги — потомственный железнодорожник. Волжанин: в Батраках и Куйбышеве его прекрасно знают. Из машинистов вышел в хорошие начальники дороги…
— Хороший! Сам подумай: начальник огромного коллектива, как генерал все равно, а нарядился в трусики и гоняет мяч по стадиону! Халатность удивительная, безответственность поразительная, если не сказать хуже… Начальник НКВД смотрит на это сквозь пальцы! На нефти сидишь, Громов, а она — горючая. Сгоришь! Страна через тебя связана с Закавказьем. Почему медлишь с выселением немцев? Под твоим носом целая деревня колонистов! В любой миг жди диверсии…
— Не поспеваем, Юзеф Леопольдович. Молотилка какая-то: приказы, шифровки, телеграммы… Закрутились!
— Почему не пользуешься упрощенным следствием? Возишься месяцами.
— Могут быть роковые ошибки.
— Потом разберемся! Сейчас важно ликвидировать пятую колонну. — Бижевич выпил большими глотками стакан воды. Кадык его ходил под кожей, как острый челнок. Передохнул и огорошил меня:
— Сдается мне, что ты сознательно волынишь. А?..
— Юзеф Леопольдович, это зря!
— Порожняк вы захватили? Я установил, что да! А эту «посуду» ждали в Баку. Цистерн нет —
— С дорогой толком не успел познакомиться. Всего три месяца…
— Коммунист за все в ответе! Не прячься — у меня это исключено!..
И сочинил Бижевич длинный-предлинный акт. Мне пришлось потом потратить целый день, чтобы написать объяснение по каждому пункту его замечаний. Юзеф Леопольдович постарался так сформулировать документ, чтобы неотвратимо доказать: начальник отдела Громов халатно относится к выполнению указаний и приказов Центра! Еще в день приезда Бижевича я предположил, что такого акта не миновать. Характер проверяющего мне был известен!
Все это припоминал я, сидя у раскрытого окна в сером жилом доме на берегу Терека. В большой квартире на улице Огнева я жил один. Светлана с бабушкой оставались в Сечереченске.
Внизу под обрывом бурлила, позванивала горная река, воспетая Пушкиным и Лермонтовым, Толстым и Хетагуровым.
Напротив — мечеть и огромный парк с прудом. Говорят, что мечеть построил нефтяной король Апшерона миллионер Абрам Гукасов. Увидев здесь прекрасную осетинку, он задумал жениться на ней.
— Построй мечеть, и получишь мое сердце! — ответила гордая красавица.
Гукасов выписал лучших мастеров из Каира. И в небо взметнулась стройная башня минарета. А красавица утопилась в Тереке, не желая жить с нелюбимым.
Через мост шли одинокие припоздавшие пешеходы. Терек недовольно громыхал в русле, перекатывая камни. На юго-западе небо еще не погасло, и горы рисовались на нем неровной щербатой гребенкой.
Нелегкие думы одолели меня. Беспокоился о Светлане: правильно ли воспитывает ее бабушка?.. Быт мой был неустроен, холостяцкое запустение в квартире. Но все это отступало перед заботами службы. После отъезда Бижевича я все время ждал неприятностей.
Мои размышления прервал телефонный звонок. Говорил дежурный по отделу НКВД.
— Вас приглашает товарищ из Центра!
Иду по тихому полусонному городу. Свежесть воздуха от близкого Казбека с вечными снегами бодрит. Чинары с грустью опустили ветки. Каштаны царственно держали свои округлые кроны.
Кто и зачем снова приехал? Что еще прикажут? Грозный акт Бижевича должен иметь последствия!..
А время было очень тревожное: в мире гремели большие пушки. Абиссинию терзали молодчики итальянского дуче Муссолини. Гитлеровцы захватили Рейнскую область и точили зубы на Австрию и Чехословакию.
Над Европой уже пронесся радиовихрь: «Над всей Испанией безоблачное небо!» То был сигнал фашистским мятежникам:
— Начинайте!
И в Испании запылала гражданская война — первые открытые бои с фашистами.
В таких условиях можно было ожидать самых невиданных событий. Много предположений пронеслось у меня в голове, пока я добрался до отдела НКВД.
В приемной меня встретил адъютант Берия. И сердце у меня оборвалось: прощай, воля!
Предложено выложить ключи от сейфов. Оружие — тоже. А через какой-то час меня втолкнули в вагон-тюрьму.