Мы из сорок первого… Воспоминания

Левинский Дмитрий Константинович

Направленность песен отвечала духу того времени и будоражила молодые неугомонные сердца, но песня «Россия» вполне созвучна и нашему времени, постепенно вытесняющему слово «советский» и заменяющему его словом «русский» или «российский». Было много и других песен, но в памяти сохранились именно эти.

Интересно отметить и такую деталь: в каждом взводе или в роте всегда имелся штатный запевала. Его хватало на все времена. А сейчас? Песни не смолкали в течение дня, и в этих условиях мы вынуждены были выделять из своих рядов не менее десяти запевал на взвод. Ни один запевала в одиночку

подобной певческой нагрузки выдержать не мог. В конечном счете, пришлось запевать всем по очереди, не исключая и меня, у которого голосовые связки отвечали солдатским стандартам — голоса всегда хватало с избытком — но, как говаривали домашние, медведь когда-то «наступил на ухо»…

В первый день, пройдя около 40 километров, заночевали вблизи венгерской границы. Перешли ее на следующий день так же просто, как переходят с одной стороны улицы на другую. Никакой пограничной стражи не видели. Вроде и деревья те же, и трава, и цветы — но это другая страна. Отличие чувствовалось и в деталях сельского быта, и в характере строений, и особенно в одежде. Венгры любили одеваться ярко и пестро с преобладанием синих, желтых и красных тонов.

Шли по земле народа, на языке которого никто из нас не знал ни гу-гу, ни единого слова. Но выход нашелся: вся Европа понимала немецкий язык, — этому в войну научилась! — и с его помощью мы успешно беседовали с венграми.

Прошли зеленый городишко Шопрон на северо-западе Венгрии, повернули на юго-восток. По обе стороны широкой проселочной дороги тянулись бесконечные поля, пасся скот. Местность равнинная. Деревушки почти сливаются одна с другой. Прошли городок с любопытным названием Папа. Видимо, он потому и запомнился. После Папы пошли возвышенности, появилось множество садов.

Вот город Веспрем. Идем на Секешфехервар, обходя с севера озеро Балатон. Мы знали, что в этом районе шли длительные кровопролитные бои, и песни на время сами собой умолкли.

Повернули на северо-восток: впереди — Будапешт. Весной 1942 года я уже проезжал в вагонах за колючей проволокой через этот один из красивейших городов Европы. Еще тогда запомнились ажурный мост через Дунай, гора Геллерт. Наш путь пролегал через город. Шли по одной из центральных улиц Будапешта. Пели, не смолкая. Как на грех подошла моя очередь запевать «Авиационный марш». Надолго остались в памяти эти минуты.

На панелях полно фронтовиков — гуляющих солдат и офицеров Советской армии. Увидев и услышав необычную солдатскую колонну с песнями, но без оружия, — в то время так не ходили — они останавливались, и скоро на панелях образовалась плотная стена военных, с удивлением рассматривавшая нас. Но это не все.

Вдоль улицы много госпиталей, а также общественных зданий, приспособленных советским командованием под временные госпитали. Окна в них распахнуты настежь, и те больные и раненые, кто мог передвигаться, сбились у окон и тоже смотрели и слушали нас.

«Что за странная колонна? Кто они и откуда? Почему без оружия?» Такие вопросы возникали у многих. Но все стояли молча и разглядывали наши горланящие, запыленные батальоны, печатавшие строевой шаг — фронтовики так не ходили встрою. Возможно, они уже

знали о нас.

А мы шли с виду здоровые, не калеки, пели с подъемом, и, безусловно, переоценивали себя — это точно! Только позднее мы почувствовали некоторую неловкость своего положения.

За весь поход Винер-Нойштадт-Сибиу самые тяжелые мысли оставил именно переход через центр Будапешта: мне не забыть глаз солдат и офицеров, вроде как с укором смотревших на нас. Конечно, они не могли знать всего того, что каждому из нас пришлось испытать в плену и концлагере, но в любом случае это не шло ни в какое сравнение с тем, что испытала наступающая Советская армия.

То, что поход протекал без оружия, объяснялось просто: в конце похода нас раскидают по разным боевым частям и соединениям. Там и получим оружие в соответствии с нормами снаряжения, действующими в той или иной дивизии или бригаде.

После Будапешта повернули на юго-восток, в который раз перейдя Дунай. Теперь нас окружали сплошные виноградники. Урожай еще не снимали, и мы угостились таким виноградом, которого больше нигде не встречали.

Впереди — Цеглед. После него резко повернули на юг в направлении югославской границы. Прошли Кечкемет, Сегед. Пройдя последний, повернули на восток и двинулись вдоль границы.

И вот, пройдя в общей сложности по венгерской земле около 700 километров, мы покинули ее на стыке трех границ — югославской, венгерской и румынской. Я снова был в Румынии, которую оставил в марте 1942 года. Теперь наш путь лежал строго на восток. Прошли города Арад, Тимишоара, Дева. Виноградники кончились, кругом простирались поля подсолнечника, риса, конопли. Дошли до Карпат. Необычайно чистый воздух. Склоны гор поросли лесом. Бегут вниз родники и речушки с кристально-чистой ледяной водой. Мы с огромным удовольствием пили эту воду мылись, купались, стирали пропотевшие и запыленные гимнастерки, портянки.

Об этом мечтали давно, поскольку шли все время в густонаселенной местности, а тут можно было «отвести душу» без посторонних глаз.

Промежуточным пунктом назначения оказался железнодорожный узел и город Сибиу. Здесь в течение двух-трех дней будем ожидать эшелоны. По Румынии 500 километров прошли строем, а теперь нас повезут — в Южных Карпатах прямых дорог нет, они все петляют, много перевалов и туннелей. Передвигаться в пешем строю не рационально, мучительно и долго.

Уже середина сентября. За тридцать дней, двигаясь не спеша по 40 километров в сутки, мы прошли около 1200 километров. Но главное — мы продвигались к своей государственной границе.

Наконец составы поданы. Снова в путь. Опять ехали с песнями в открытых теплушках, сидели в дверях и болтали ногами над убегающими рельсами, как не раз бывало до войны. А как давно все это было! Ни на минуту не забывали о том, что приближаемся к своей потерянной родине.

Нам предстояло проехать около 500 километров по гористой местности, где отметки высот более 1000 метров над уровнем моря. Если бы мы шли пешком, то сколько солдатской каши потребовалось бы для такого перехода. Сточки зрения «географических открытий» это интересно, а сточки зрения командования и здравого смысла — ни к чему.