Мы из спецназа. Бумеранг
Шрифт:
– Ну, почему всухую. Дадим пару раз по сусалам, напоим водкой по самые жабры и сбагрим ментам. Во всяком случае, ничего лучшего нам пока не придумать.
– Да почему не придумать-то?!
– обозлился Шебукин.
– Тоже мне, нашли проблему! Не можем сходу придумать - подождем немного. А пока запрем это чмо в карцере, выспимся, а там и мысли путные появятся.
– Так-то оно так, только нет у нас ребятки времени на сон.
– Дмитрий неспешно выдвинул столешницу, извлек на свет божий рифленую гранату.
– Хорошая штучка, верно?
«Кандагаровцы» все враз уставились на гранату.
– Ты это к чему?
– А к тому, что
Стас Зимин нахмурился, Сват приоткрыл рот, Шебукин почесал в затылке. Отсутствующего стекла действительно никто не заметил. Осколки Харитонов успел замести, а до зимы было еще далеко и сквозняком покуда не тянуло.
– Чеку, надо понимать, не тронули?
– предположил догадливый Юрик.
– Точно, - Дмитрий кивнул.
– Чека была на месте. Нас только предупреждали.
Лицо Михаила Шебукина стало совсем пасмурным. Интуитивно он вдруг осознал, что любовного союза с Валентиной Сергеевной у него не получится еще долго.
– За этим тебя Санин и вызывал?
Дмитрий кивнул.
– Пытался предостеречь. Сказал, что рано вернулись, советовал снова уехать.
– Снова?
– изумился Маркелов.
– И надолго?
– В идеале годика на три-четыре.
Зимин протяженно присвистнул, Колька Сватов еще шире приоткрыл рот.
– Я все понимаю, ребятки, но факт остается фактом: некто взял нас с вами на мушку.
– Продолжил невеселым голосом Харитонов.
– Это заказ - и заказ от людей крайне состоятельных. А потому…
– А потому, скорее всего, он будет исполнен надлежащим образом.
– Заключил Стас.
– Верно. Если мы не предпримем срочных контрмер. Но принять мы их тоже не можем, поскольку не знаем ни имени заказчика, ни тех, кто подбросил нам этот гостинец.
Все вновь уставились на «лимонку». Дмитрий почти слышал, как явственно поскрипывают мозги в черепах его товарищей. Каждый из них скоростным образом прокручивал ситуацию, пытаясь угадать, от кого именно мог прилететь сегодняшний гостинец.
– Можете не трудиться, - тихо проговорил он.
– Я уже пытался составлять списки всех обиженных «кандагаровцами» и понял, что это напрасный труд.
– Почему напрасный?
– Да потому, что только у одного меня сходу получилось около двух десятков имен. И это только явные враги! Если же приплюсовать неявных - то бишь, всех друзей и родственников убитых с посаженными, то список тотчас удвоится. Словом, начнем вычислять - голова кругом пойдет.
– Но Санин хоть сказал тебе что-то конкретное?
– В том-то и дело, что ничего он не сказал.
– Дмитрий покачал головой.
– Ясно только одно: тот, кто дал добро на нашу ликвидацию, имеет и деньги, и связи. Может, даже в самой Москве. Ясно и то, что обозлен этот человечек крепко. Значит, не успокоится, пока не достанет нас.
– Или пока мы его не достанем.
– Пробурчал Зимин.
– Достать его у нас руки коротки. Да и нужной информацией мы не располагаем. Даже Санин - и тот не сумел ничего разузнать. Только беспокойством и поделился.
– А зачем?
– Как зачем? Все-таки мы ему не чужие.
– Значит, он только учуял запашок?
– задумчиво протянул Серега Маркелов.
– Может, тогда и икру метать не стоит?
– Ты был бы прав, если дело ограничилось бы одним предупреждением, но после этого гостинца, - Харитонов качнул на ладони гранату, - это уже не запашок, а самая настоящая
Некоторое время все подавленно молчали. Мало приятного сознавать, что с сегодняшнего дня ты оказываешься на чужой мушке. Стас Зимин сосредоточенно разглядывал свои руки, гадая, сумеет ли когда-нибудь отмыть их от всей пролитой ими крови, Марат с Николаем думали о своих семьях, Маркелов по-прежнему пытался вычислять потенциальных противников, а Мишаня терзал себя мыслями о брошенной им Валентине Сергеевне. Для него угроза попахивала не столько возможной смертью, сколько очередной разлукой. А это значило, что бедной бизнесменше придется вновь мириться с одиночеством. Для баб же разлука - самое последнее дело. Иные могут и отставку дать мужичку путешественнику, а уж такие, как его Валентина долго размышлять не привыкли…
Шебукин как в воду глядел. Скрестив на груди руки, Харитонов заговорил снова:
– В общем, так, родные мои, шутки кончились, и как бы мне это не претило, лично я голосую за отъезд. Если же произойдет чудо, и Муратов на пост мэра не пройдет, мы вернемся.
– А если нет?
– Если нет, придется пожить какое-то время на чужбине.
– Выходит, снова общаги и коммуналки, снова неопределенность, суетня и беговня.
– Безрадостно заключил Юрик Пусвацет.
– Все в точку.
– Харитонов кивнул.
– В особенности насчет суетни и беговни… И вот еще что, надо бы найти брата Гуслина. Хотим мы того или не хотим, а Степан из-за нас подлетел. Значит, следует позаботиться хотя бы о его родных.
Марат с готовностью кивнул.
– Брата Гуслина я найду. Даю слово. Я его когда-то знал, мне это будет сделать легче…
Глава 9
«…Если нет, придется пожить какое-то время на чужбине…»
Дрэм стянул с головы наушники, устало улыбнулся. Что ж, мальчиков ему, кажется, удалось припугнуть. И не мальчиков даже, а вполне зрелых мужей, бойцов, у которых за плечами значилось не по одному десятку горячих командировок. Тем не менее, переполошились и они. И правильно, что переполошились. Подобными предупреждениями умные люди не пренебрегают…
Довольно потянувшись, он энергично согнул и разогнул левую ногу, то же самое проделал с правой ногой. Если бы кто наблюдал за ним со стороны, ни за что бы не заподозрил, что одна из его конечностей сработана из высокопрочного пластика напополам с титаном. Да он и сам временами забывал о собственной ущербности. И то сказать: можно ли называть ущербным того, кто никому не завидовал? Дрэм же и впрямь не питал зависти к окружающим, поскольку отлично сознавал: любой человек, по отношению к которому у него родится чувство зависти, может исчезнуть в считанные секунды. Не потому, что пробьет должный час или так распорядится судьба, а только потому, что так решит он - старый одноногий пират по имени Дрэм. Именно так называлась большая барабанная установка, на которой в давние годы он наяривал деревянными палочками, не ведая еще того, что очень скоро страна призовет его под ружье и барабанные палочки придется сменить на ножи, винтовки и нунчаку… Как бы то ни было, но чердачное окно за эти дни успело ему вконец осточертеть. Ныли ребра, рябило в глазах, с каждым днем все больше начинал гудеть позвоночник. Но работа есть работа, и приходилось терпеть.