Мы из спецназа. Дикие

Щупов Андрей Олегович

–  Плакать я не прошу, - сухо произнес он, - но не надо юродствовать. Мы свои раны получаем не в борделях и не на пьянках.

–  Ага, конечно, вы же у нас герои!
– Диана свирепо подбоченилась.
– Вы нас от жуликов защищаете, мир, понимаешь, спасаете! Только вот не очень понятно, почему при таких защитничках жизнь у нас лучше не становится?

–  Дура!
– рявкнул он.

–  Что?!

–  То, что слышала! Дура - дура и есть!…

Диана сгребла со стола первое, что подвернулось под руку, с силой метнула в мужа. Дмитрий рефлекторно пригнулся. Вазочка - один из его былых подарков - просвистела над макушкой, с грохотом ударившись о стену. А Диана уже шарила по столу, намереваясь пустить в ход иную посуду. В один миг Харитонов подскочил к ней, попытался удержать за руки, но она опередила его, наотмашь хлестнув по щеке. Удар был не слишком силен, но острые ногти рассадили

щеку до крови. Дмитрий не думал сдавать ей сдачи, но за него сработали армейские рефлексы. Поймав ударившую руку в захват, он взял ее на прием, заставив жену обрушиться на ковер. И лишь мигом позже, когда она жалобно вскрикнула, ужаснулся содеянному. Задним числом подумал, что это случилось у них впервые, испугался и собственной гневливой вспышке. Он ведь запросто мог сломать ей руку - да и не только руку. Придись бросок на стол или табурет, мог бы и убить.

Конечно, она расплакалась, и он, плюхнувшись рядом на колени, начал робко выпрашивать у нее прощения.

–  Сильно ударилась?
– Дмитрий попробовал взять ее за локоть, но она сердито отшвырнула его руку, густым от слез голосом попросила:

–  Уйди, пожалуйста! Уйди, слышишь!…

Чувствуя болезненный звон в голове, он неловким шагом вышел в соседнюю комнату. Приблизившись к окну, уперся лбом в холодное стекло. Мимолетно сверкнула мысль о самоубийстве - сверкнула и вновь пропала бесследно. Однако ком в горле продолжал пульсировать и набухать, руки явственно подрагивали. Удивительно, но любимая женушка сотворила с ним то, чего не могли добиться самые злые враги. И неожиданно стало ясно, что именно врачи называют стрессом. Никогда раньше он не понимал, что значит - сжигать собственные клетки, сжигать нервную систему. Теперь он ощутил этот губительный жар наяву. Злость на себя, на Диану оказалась вполне материальной. Огонь метался по телу, то и дело сжимал сердце, застревал комом в горле. Казалось, еще немного, и Дмитрий попросту потеряет сознание.

Только спустя минуту он сумел прийти в себя и тотчас подумал о ней. Подумал о тех переживаниях, что терзают сейчас Диану. Ведь не двужильная она, не из металла! А значит, ей сейчас намного хуже.

Так или иначе, но все отягощалось тем обстоятельством, что он, в самом деле, забыл о дне рождения жены. Голова была забита жалобами клиентов, тяжбой с казино и местными налоговиками, откопавшими в своих архивах какой-то старый должок «Кандагара». Обиднее всего было то, что он действительно любил Диану, любил, как любят родную мать и даже больше. А потому страшно боялся ее обидеть. В отличие от того же Стасика Зимина, Харитонов принадлежал к разряду сухарей-однолюбов. В лице Дианы он нашел не просто девушку своей мечты, он обрел свою половину. Конечно, ему нравились другие девушки, но он даже не пытался сравнивать их с Дианой. Она была его пристанью, человеком, которому он, может, не уделял должного внимания, но без которого отчаянно тосковал. Дмитрий настолько прирос к ней, что даже мысли не допускал о возможном расставании. А коли так, то какого же черта они превращают свою жизнь в ядерный полигон? Стоит ли бить боеголовками в близких людей, когда с избытком хватает врагов?…

Вздрогнув, он повернул голову, - его насторожило то, что он не слышит больше плача. Может, она тоже подумала о самоубийстве? Взяла в руки нож и перепиливает сейчас себе вены?…

Нарисованная в воображении картинка была столь явственной, что Харитонов тут же ринулся на кухню.

–  Диана!…

Она сидела за столом, обхватив лицо руками. Действительно не плакала, но и ножом вены не перепиливала. Просто страдала.

Глядя на его согбенную фигурку, Дмитрий ощутил сладковатую боль. Боль напополам с любовью. Такого он раньше никогда не испытывал.

Порывисто шагнув вперед, он обнял жену, ладонями смял мягкие грудки, щекой прижался к ее спине. Родной и знакомый запах волос наполнил грудь, взорвал сознание. В один миг злое напряжение обратилось в свою полную противоположность. Он вдруг отчаянно захотел с ней слиться - прямо сейчас, не откладывая ни единой секунды. Движения Дмитрия стали более лихорадочными, пересохшими губами он начал целовать ее в спину, в затылок. Пожары тем и опасны, что быстро разрастаются. Вероятно, нечто похожее произошло и с ней. Он ощутил это по дрожи, пронзившей близкое тело, по ее участившемуся дыханию. Все-таки они были половинками одного целого, и объяснять ей что-либо было абсолютно не нужно. Руки, поглаживающие ее груди, переместились выше, одним движением сорвали с Дианы халат. В это же самое время, губы продолжали мягко покусывать ее плечи, гулять по вздрагивающим лопаткам. Пальцы спустились к пояснице, огладив ягодицы, вторглись

под тугую резинку ее трусиков. Глаза Дианы были полуприкрыты, она вряд ли отдавала себе отчет в том, что с ними происходит. Да их это и не волновало. Дмитрий действовал сейчас, как оккупант, ладонями и телом спеша захватить по возможности больше территории. Он не желал сейчас ничего понимать, зная только то, что безумно любит эту женщину, зная, что в данную секунду она тоже готова позволить ему все что угодно. Это не было красивой эротикой, но это было чем-то неизмеримо большим - чем-то средним между животной атакой и чисто человеческой нервной разрядкой. Это было нужно обоим, и, может быть, ему несколько больше, чем ей. Хотя бы потому, что его впереди ждала все та же ненавистная работа, а работать с ощущением голого тыла просто невозможно.

Она сама привстала с табурета, не оборачиваясь, помогла себя раздеть. И точно также, стараясь не отрываться от ее разгоряченного тела, Харитонов сорвал с себя пиджак, рубаху и брюки. Все те же жадные пальцы прошлись по ее напряженным, услужливо раздвинувшимся бедрам, взъерошив густые завитки на лобке, погрузились в вожделенные складки. Капкан, о котором мечтает каждый мужчина, омут, поджидающий своего распаленного ныряльщика, зазывно раскрылся. И он нырнул в него, зажмурившись от обморочного пульса. Все произошло до головокружения быстро, и она вобрала его в себя одним торопливым глотком. Вминая живот в ее ягодицы, он ощущал, как с каждым ударом рушится стена непонимания между ними, как уплывают за горизонт разговоры о кольцах, платьях и прочей чепухе. Все было просто и ясно: они любили друг друга, и недавнюю злость с легкостью выжигало накатывающее исступление. Сначала она только шумно дышала, потом начала в голос постанывать. Тело ее резкими толчками стало подаваться навстречу. Это напоминало уже подобие битвы. Происходило не обычное совокупление, а самое настоящее слияние двух тел, их врастание друг в друга. Пальцы Харитонова мяли женский живот, с силой стискивали бедра. Шею Дианы он ласкал уже не губами, а зубами. Разрядка была столь оглушающей, что какое-то время он не слышал вообще ничего. Только билось в висках собственное разогнавшееся сердце, и шипел в легких воздух. Кажется, пару раз он даже по-тигриному взрычал.

Только через несколько минут Харитонов сумел расслышать приглушенный телефонный звонок. Трезвонил упрятанный в пиджак сотовый.

–  Звонят, - шепнула она.

–  Слышу.
– Дмитрий зажмурился. Брать трубку отчаянно не хотелось, но он понимал, что тревожить в такое время по пустякам не будут. Порывисто вздохнув, он оторвался от Дианы, поцеловал ее в позвоночник и левую ягодицу, наклонившись, вытащил из смятого пиджака телефон.

Разумеется, это был Лосев. Скучноватым голосом заместитель Харитонова сообщил, что пару часов назад Мишаню Шебукина загребли в милицию. Разумеется вместе с гонораром, да еще навесив на сотрудника «Кандагара» обвинение в вандализме.

–  Что-что?

–  Видишь ли, кто-то зажег на улице крест. Огромный пятиметровый крест, представляешь? Типа как у куклуксклановцев в Америке. Ну, а Мишаня, разумеется, оказался рядом. Ты ведь знаешь этого везунчика. Еще и подрался там с каким-то придурком. Вот его и повязали.

–  А ксива?

–  Документы он, конечно, дома оставил. Он вообще их с собой редко берет, боится потерять. Валентине своей тоже не позвонил, чтобы лишний раз не тревожить. Так что вся надежда на нас с тобой.

–  Точнее - на меня, - заключил Дмитрий.

–  Все верно.
– Лосев протяжно вздохнул.
– Видишь ли, это второе районное отделение, а у тебя там полно корешей.

–  Может, съездишь вместе со мной?

–  Я бы с удовольствием, но у меня, понимаешь, дефект один. Так сказать, косметический…

–  У меня тоже, - Дмитрий машинально провел пальцам по расцарапанной щеке.
– Вон, и кровь еще даже течет.

–  У меня, Дим, особый дефект. Стыдно даже говорить… Словом, придешь, сам увидишь.

–  Ладно, попробую разрулить дельце. А может, и Стасика с собой прихвачу… - отключившись, Харитонов слепо оглянулся на голую Диану. Она уже успела сесть за стол и теперь, подперев голову, с печальной улыбкой взирала на своего суженного.

–  Снова в ночь и снова в бой?
– на этот раз в голосе ее иронии он не уловил. И потому, шагнув к супруге, нежно погладил ее по голове, пальцами потер мочки ушей.

–  Ты ведь у меня все понимаешь, правда? Милая, добрая и умная. Назад приеду с вином и цветами.

–  Это ночью-то?

–  А что нам ночь? Как известно, ночь любви не помеха.
– Дмитрий сгреб с пола одежду, стремительно вышел из кухни.

–  Что ж, посмотрим… - Диана послала ему вслед воздушный поцелуй. Он помахал ей зажатыми в руке трусами.