Мы начинаем в конце
Шрифт:
– Ты помнишь – у Робина в эти выходные день рождения? – тихо произнесла Дачесс.
Секундное замешательство, и лишь потом ответ Стар:
– Конечно, помню. Он же мой принц.
Заныл живот. Своих денег Дачесс не имела, развозила по выходным почту, потела за гроши.
– Дай мне денег, я всё организую.
– Нет уж, я и сама могу.
– Но…
– Дачесс, блин, я же сказала, что разберусь. Вера твоя где, а?
Она могла бы ответить, что веры у нее убывает с каждым собственным днем рождения, игнорируемым матерью.
Машину трясло
– Есть хочешь? – спросила Стар.
– Я готовила хот-доги.
– А соус купить не забыла? Робин любит с соусом.
Дачесс устало взглянула на мать. Стар погладила ее по щеке.
– Надо было тебе сегодня выйти, спеть со мной.
– Для кучки пьяных козлов? Нет уж, пусть этим профессионалы занимаются.
Стар вытащила сигарету, сунула в рот, завозилась с зажигалкой.
– А сейчас споешь для меня, если я радио включу?
– Робин спит.
Стар обняла дочь за плечи, привлекла к себе, поцеловала в темечко. На минимальной скорости они ехали по пустынному хайвею.
– Сегодня в баре был один парень… у него своя студия. Ну в долине. Так вот, он мне визитку дал и сказал, чтобы обязательно позвонила. Я думаю: это оно самое.
Дачесс зевнула. Веки у нее отяжелели, огни на обочинах слились в одну мутную полоску.
– А знаешь ли ты, Герцогиня Кейпхейвенская, что я всегда мечтала о дочери? Кстати – очаровательный бантик.
Дачесс об этом знала.
– А ты, мама, знаешь про Билли Блю Рэдли?
Стар улыбнулась.
– Твой дедушка о нем рассказывал. Я думала: сочиняет.
– Нет, Билли был на самом деле. И мы – его потомки.
Дачесс хотела снова спросить про отца. Передумала. Слишком устала сегодня для таких разговоров.
– Тебе ведь известно, что я тебя люблю?
– Еще бы.
– Нет, Дачесс, серьезно. Все, что я делаю… в смысле, все, что я имею… короче, это для вас с Робином.
Дачесс таращилась во тьму.
– Лучше бы…
– Что?
– Лучше бы была середина, мам. Люди иначе живут. Не надо вот этого – или все, или ничего, или ты тонешь, или по волнам рассекаешь. А ты просто на плаву держись – так ведь почти все делают. Потому что, когда начинаешь тонуть, ты и нас с собой на дно тянешь.
Стар вытирала слёзы.
– Я же пытаюсь. Я исправлюсь, правда. Сегодня утром уже клялась, и завтра поклянусь. Могу хоть каждый день клясться. Хочу ради тебя это сделать.
– Что именно?
– С эгоизмом распрощаться. Самопожертвование, Дачесс; в нем весь смысл. Кто собой жертвует – тот хороший.
Была почти полночь, когда они добрались до Кейп-Хейвена. Дачесс вздрогнула, увидев на подъездной дорожке «Эскалейд» Дикки Дарка.
Стар подрулила к дому. Ворота стояли открытые – значит, Дарк у них во дворе; наверное, на крыльце. Ждет. Вглядывается в пустоту, словно видит что-то среди теней. Брр, мороз по коже… Дачесс его терпеть не могла, Дарка этого. Слишком он вкрадчивый, слишком большой, и всё на нее пялится, чтоб ему. Подъедет к школьной ограде, мотор заглушит, а сам из
– А ты сегодня разве не в ночной смене, мама?
Стар убирала офисы в Биттеруотере.
– Я… я вчера пропустила, и они сказали: можете вообще больше не появляться. Не волнуйся. Если что, устроюсь к Дарку в бар. Может, он из-за этого и приехал.
– Не хочу, чтобы ты у него работала.
Стар улыбнулась, снова достала визитку – словно некое доказательство.
– Удача решила повернуться к нам лицом.
Дачесс сгребла Робина в охапку. Какой он легонький, ее брат; ручки-ножки тоненькие… Волосы отросли, но вести его в парикмахерскую Джо Роджерса на Мейн-стрит Дачесс не может – не на что. Хорошо, что Робин слишком мал, не понимает еще насчет своей внешности, и другие дети в садике не понимают. Скоро всё изменится, и вот что она тогда станет делать?
Их общая спальня; постеры на стенах. Дачесс сама выбирала и сама клеила. Не ерунда, а всё научное – растения, животные, планеты и звезды. Робин способный, ему надо развиваться. На полке единственная книжка – про вечно голодного Макса. Робину нравится последняя глава, про ужин – из нее понятно, что о Максе есть кому позаботиться. Ради концовки Дачесс регулярно ездит на велике в Салинос, в библиотеку, продлять книжку на очередные две недели. Пара миль туда, пара миль обратно.
Из гостиной донеслись голоса. Дарк – владелец дома, у Стар нет денег на арендную плату. Дачесс достаточно взрослая, чтобы знать, чем это грозит; но и слишком юная, у нее все еще получается по-страусиному прятать голову в песок.
Мысли перекинулись на домашнее задание. В полном дерьме она окажется, если не закончит проект. Ее после уроков оставят, а этого она допустить не может. Кто тогда заберет брата? На Стар полагаться нельзя.
Дачесс решила лечь спать. Она встанет пораньше, с рассветом, и дорисует семейное древо. Подошла к окну, чуть раздвинула шторы, выглянула. Пустынная, сонная улица. Напротив – дом Милтона, крыльцо ярко освещено. Всегда Милтон оставляет фонарь, мошкара слетается, трепещут хрупкие крылышки. А вот лисица – гибкая, изящная. Миг – и пропала, пересекла грань между светом и тьмой. Взгляд скользнул чуть в сторону, к дому Брендона Рока. На тротуаре – мужчина. Смотрит на ее окно. Дачесс ему не видна – она ведь стоит за шторой. Он высокого роста; не такой громила, как Дарк, но все равно. Волосы коротко острижены, плечи сутулые – будто гордость сползла с них, съехала, как с откоса.
Дачесс легла в постель.
У нее уже и веки отяжелели, и вдруг раздался крик.
Крик ее матери.
Дачесс выскользнула из спальни с отработанной осторожностью – как и положено девочке, для которой ночные ужасы не в новинку, у которой мать крутит с самыми отпетыми из мужчин. Заперла дверь: Робин будет спать, а если даже и проснется – к утру все позабудет. Про ночь он никогда ничего не помнит.
Послышался голос Дарка – как обычно, ровный, твердый.
– Успокойся, – произнес Дарк.