Мы не сеем колючек
Шрифт:
Вскоре Аббасу пришлось одолжить еще сотню фунтов, чтобы уплатить карточные долги. И добро бы эта игра доставляла ему удовольствие — в том-то и дело, что нет. Он садился за карты в единственной надежде крупно выиграть и выкарабкаться из безденежья. Словом, Аббас чувствовал себя чуть ли не мучеником, вынужденным к тому же нести бремя страданий в полном одиночестве. И пожаловаться некому: от Сейиды он все скрывал.
Аббас занимался своими мифическими делами с заказчиками, адвокатами и посредниками. А ничего не подозревавшая Сейида верила ему. Вскоре она почувствовала, что забеременела.
Как-то после обеда заботливый супруг поделился своим затруднением:
— Чек от министерства просвещения еще не получен, а тут надо срочно платить за бумагу. Ума не приложу, что делать!
Он устало откинулся в кресле.
— Это мерзавцы чиновники нас подвели. Мало того, что каждому пришлось давать в лапу, словно я просил у них что-то противозаконное, — нет, просто оформить счет за выполненную работу… Мало этого! Теперь они лепечут, что заболел какой-то делопроизводитель, а документы, мол, лежат у него в сейфе… — Аббас глубоко затянулся сигаретой. — Завтра истекает срок платежа за бумагу. И отсрочек не будет, я уже тянул сколько мог…
— Чем это грозит?
— Продадут типографию с молотка, и только, — криво улыбнулся Аббас.
— И ты так спокойно говоришь об этом! — возмутилась Сейида.
— А что прикажешь делать — стреляться?.. Пожалуй, попробую нажать на своих должников. Хаджи Мустафа давно обещал вернуть… Хозяин табачной лавки Антон… Еще кое-кто… — Он тяжело вздохнул. — Да поможет нам пророк Иса!
— А если они не отдадут?
— Тогда конец! Уж больно короткий срок, а должники и кредиторы раскошеливаются неохотно…
Сейида в волнении вскочила со стула.
— Ты что, с ума сошел? Разыгрываешь невозмутимого бизнесмена, а типографию того и гляди опишут!..
— Чем я-то виноват? Все это проклятое министерство…
— А почему у тебя нет свободных денег? Ты ведь коммерсант и должен быть готов ко всяким неожиданностям.
— Мы разворачиваем большое дело, откуда же взяться лишним деньгам?
Сейида задумалась.
— Сколько тебе нужно?
— Четыреста фунтов, — убитым голосом произнес Аббас.
— Четыреста?!
— Мне должны заплатить пятьсот. Но я их получу не раньше чем через неделю…
Наступило тягостное молчание. Наконец Сейида решилась:
— Я дам тебе эту сумму, но ты мне вернешь сразу, как только получишь от министерства!
— Это исключено. Я не могу транжирить твои сбережения!
— Я что-то не понимаю…
— Не хочу, чтобы жена оплачивала мои долги! — раздельно и внушительно произнес щепетильный супруг.
Сейида не верила собственным ушам. Неужто Аббас изменился до такой степени? И это тот человек, который отнимал последний пиастр у девчонки-служанки,
А теперь он гордо отказывается взять деньги собственной жены, хотя беда угрожает семейному достоянию — типографии, которая кормит не только его одного, но и ее тоже. Поневоле растрогаешься…
Сейида нежно обняла мужа.
— Ты слишком щепетилен, Аббас!
— Я не имею права тратить твои деньги… Они для меня неприкосновенны.
— Мы одна семья, Аббас. Мои деньги принадлежат тебе, и наоборот. Родятся наследники, надо подумать о них… Это лучший выход… Ты уверен, что четырех сотен хватит?
— Сказал — не возьму!
— Но ведь я даю тебе в долг. Не упрямься!
Аббас заколебался.
— Если ты так настаиваешь…
— Ну, вот и чудесно! Сейчас выпишу чек, утром ты по нему получишь — и конец всем твоим затруднениям.
Браво, Аббас! Можешь выйти к рампе и раскланяться — ты до того здорово сыграл свою роль, что Сейида не только ничего не заподозрила, а просто умоляла взять деньги!
На следующий день Аббас-бей эль-Бараи с важным видом зашел в банк, получил четыреста фунтов, потом, возвратив кое-какие долги, оставшуюся сумму проиграл в карты.
И вновь повторилась комедия вымогательства, только с другим сюжетом. Наконец-то Аббас нашел свое призвание — он разыгрывал сцены с таким мастерством, что Сейида ни на мгновение не почувствовала обмана. Впрочем, на счастье Аббаса, она не слишком задумывалась над его поведением — больше всего на свете ее занимало уже недалекое теперь рождение ребенка. Сейида постоянно прислушивалась к себе: вот он начал шевелиться… переворачиваться… Движения ее стали медлительны, осторожны, она и ходила словно по стеклу, боясь как-нибудь повредить младенцу.
А Аббас все чаще и чаще нуждался в деньгах на реализацию своих грандиозных проектов. Он действовал беспроигрышно — все нынешние затраты оплатятся сторицей, надо думать о детях, о будущих наследниках его превосходительства Аббас-бея эль-Бараи!
Сейиду радовала предусмотрительность мужа.
— Да продлит Аллах твои дни! — частенько говорила она, выслушав очередной рассказ Аббаса о прошедшем утомительном дне.
— Все в руках божьих… Сегодня жив-здоров, а завтра кто знает… — философски замечал супруг. — Хочешь обеспечить будущее детей — торопись!
— Ты и так работаешь день и ночь!
— Что делать!.. Хотелось бы построить новый цех, купить ротограф…
— Это не та машина, о которой ты говорил?
— Об офсетной? Нет — эта в шести цветах печатает… Силища, зверь! — Аббас замер в молчаливом восхищении — видно было, что потрясающая машина как живая стоит перед его глазами, — и, очнувшись, добавил: — Но она и стоит целое состояние, я тебе скажу! Да и установить-то ее толком негде. Видно, придется все бросить на полпути…
Пока муж рассуждал — так трезво, так здраво, — Сейида размышляла о маленьком существе, которое шевелилось в ее чреве. Теперь между ней и Аббасом появилась прочная душевная связь. Ведь он отец ее будущего ребенка. И Аббас сознает свою отцовскую ответственность, он в поте лица трудится ради этого существа.