Мы не твои
Шрифт:
— Надя, мне сейчас необходима ты. Рядом. Близко.
— Опять? Я… я не знаю…
— Воробушек, правда, подойди, а? А то я сам к тебе подъеду! Схвачу и тогда накажу!
— Капризный мажор! Попробуй поймай еще!
— Надя!
— Ладно, ладно…
Слышу, как она ступает по ковру, осторожно, готов поклясться, что она босиком.
— Я тут, рядом.
— Ты далеко.
— Близко.
— Близко это когда вот так. — хватаю ее за руку, притягиваю, она ахает, смеется,
— Илик!
— Надя, — дразню ее же тоном. — капризная не мажорка. Кстати, а ты в школе была примерной девочкой, или хулиганкой?
— Всякой была. — чувствую, что ей не очень приятна эта тема. Вспоминаю рассказ Воробушка про маму.
Становится невероятно жалко ее, хочется, поддержать, помочь как-то.
Прижимаю ее, глажу по спине.
— Надя…
— Что?
— Сам не знаю. Так много надо сказать тебе…
— Так говори…
Говори! Если бы это было так просто.
— Ты необыкновенная, Воробушек. Я это сразу понял. Наверное, как только голос твой услышал.
— Я помню. Сразу стал меня ругать.
— Это потому, что ты мне сразу понравилась.
— Неужели? И как это? Ты же… Прости. Мы же даже не говорили ни о чем?
— Говорили. Мы с тобой много говорили. Просто… молча. Понимаешь? Ты… я делал все, чтобы тебя уязвить, зацепить. Не знаю, ждал, что ты сорвешься, не выдержишь. А ты, как стойкий оловянный солдатик.
— На самом деле нет.
— Нет? Почему? — странно слышать от нее это.
— Я плакала много.
— Почему? Из-за меня? Из-за того, что я такой… кретин? Прости меня, милая…
— Нет, просто… было очень тебя жалко. Такой молодой, красивый, и…
— И слепой калека, да?
— Извини, я глупость сморозила.
— Ты правду сморозила. Ты плакала не из-за того, что я был таким мерзким, а потому что ты такая… такая необыкновенная.
— Я обыкновенная Ильяс. Очень даже обыкновенная. И я… Я дурная. Ты считаешь меня хорошей, а я…
— Ты хорошая, ты самая лучшая.
— Да? — чувствую, как она дергается, пытаясь вырваться из моих рук, в голосе ее надрыв и, кажется, что она вот-вот разрыдается.
— Надюша, что ты? Успокойся, Воробушек… Родная моя…
— Я плохая! Я… я мечтаю, чтобы ты навсегда остался слепым.
— Что? — я не сразу понимаю, о чем она говорит.
— Да, слепым. Потому что тогда ты никогда не сможешь меня увидеть.
— Ты не хочешь, чтобы я тебя видел?
— Не хочу.
— Почему?
Воробушек всхлипывает. Напрягается, тело ее становится неподатливым, словно она пытается отстраниться, понимая, что я ее просто так не выпущу.
— Потому что, Ильяс. Потому что если ты меня увидишь, то больше никогда не будет того, что было
— Почему ты так считаешь?
— Потому что я не дурочка, Ильяс.
— Я это знаю, Надя.
— Я… Ты красивый, богатый парень. А я… я маленькая, некрасивая, бедная девочка, без образования и перспектив. Я никто, понимаешь? Обычная сиделка, каких миллион. Самая обычная. У меня нескладная фигура. Во мне нет ничего, что могло бы понравится такому парню как ты. Ничего.
— В тебе есть ты, глупенькая. Ты! Мне нравишься именно ты. Такая вот… маленькая, некрасивая, бедная девочка. Глупышка ты.
— Именно, Илик, я глупышка… Потому что я… позволила произойти всему этому между нами.
— По-твоему это плохо? — я не очень понимаю к чему она клонит. Знаю только одно, Надя не притворяется, она не набивает себе цену. На просто не умеет этого делать! Она… искренна в своих словах и поступках.
— Нет. Это было очень хорошо. Но… потом будет плохо.
— Потом? Когда?
— Когда все закончится.
— Почему закончится? Почему это должно закончиться, Надя?
— Илик, правда, зачем ты меня мучаешь? Ты же все понимаешь? Ты… ты встанешь на ноги, сделаешь операцию, увидишь меня и все поймешь.
— Да что я должен понять?
— Что я тебе не пара. Я тебе не подхожу!
— И это я пойму, когда тебя увижу?
Она вздыхает, молчит.
Действительно, глупый мой Воробушек!
— То есть ты не хочешь, чтобы я видел?
— Я хочу, чтобы ты видел! Ты что? Конечно хочу! Просто… не хочу, чтобы ты видел меня.
— Значит, все очень просто Надя. Если ты не хочешь чтобы я тебя видел, я тебя не увижу.
— Как? Прогонишь меня раньше?
— Нет, малышка, не прогоню. Просто… не буду видеть. Я вообще не планировал делать эту операцию. А раз ты этого не хочешь, то…
— Ты сошел с ума? — неожиданно она резко вырывается, соскакивает с моих коленей. — Совсем, да? Это не я глупая, а ты! Как ты можешь так говорить? Как можешь говорить о том, что ради меня останешься слепым? Я не хочу этого, не хочу!
— Тише… тише, маленькая! — пытаюсь поймать ее руку, но она вырывается, ускользает. — Надя, прости, я… я пошутил! Я…
— Не шути так. Прошу. Не надо. Прости, я глупая. И… плохая. Теперь ты понял? Я… просто эгоистка.
— Любимая моя эгоистка.
— Что ты сказал…
— Ты слышала. Но если хочешь — я повторю. Только…
— Что? — она шепчет, буквально шелестит губами, — что?
— Только я повторю это там, когда ты будешь рядом. Близко. Очень близко.
Я протягиваю руку, и чувствую, как ее пальцы переплетаются с моими. А потом она стягивает с меня футболку…