Мы не волшебники, а только учимся
Шрифт:
— У нас не было другого выхода, Галь, — примирительно сказал Денис.
— Могли бы со мной посоветоваться. Мы одна команда или нет? Или я гожусь только на то, чтобы перед клиентами комедию ломать и мужиков спаивать?
— Галочка, у нас не было времени. — Антонио сел на ручку Галининого кресла и погладил ее по спине.
Недовольство Галины объяснялось легко. Пока Маринка, Денис и Антонио изображали из себя Бондов и Борнов, Галкин вклад в дело ограничился контактом с подвыпившим работником СЭС, который выехал на вызов в Белый дом. Мужичка надо было
Она прекрасно справилась с заданием, но затаила на коллег злобу.
— У вас никогда нет на меня времени. Отстань! — Галина в раздражении отодвинулась.
Это было поразительно. Галка, по уши влюбленная в Антонио, ревнующая его даже к собственной маме, отмахивается от него, как от назойливой мухи!
И все из-за того, что они с Денисом заставили Маринку залезть в кабинет Добрышевского.
Маринка была тронута до слез:
— Галь, да забудь ты об этом. Ничего страшного не случилось. Давайте лучше подумаем, как передать запись Кошмарикову.
Две пары темных мужских глаз воззрились на Маринку с одинаковым странным выражением.
— В чем дело? Вы же сами все прекрасно слышали.
— Понимаешь, Мариночка, одной записи недостаточно… — покачал головой Денис.
— Мы уже думали над этим, — подхватил Антонио. — Запись, сделанная противозаконно, не может быть доказательством.
— И что это значит? — спросила Маринка, предчувствуя недоброе.
Денис и Антонио переглянулись.
— Что тебе нужно еще раз зайти в кабинет мэра и сфотографировать документы, о которых он говорил.
Маринка онемела.
— Нет, вы точно рехнулись! — Галина энергично покрутила пальцем у виска.
— Никуда я не пойду! — воскликнула Маринка. — Ноги моей больше не будет в Белом доме!
— Но у нас нет другого выхода, — развел руками Денис. — У тебя одной есть беспрепятственный доступ в здание.
Маринка вскочила с кушетки:
— Вы еще после крысы обещали, что больше никаких заданий не будет! Я… я не могу рисковать каждый день!
В комнате стало тихо. Антонио и Денис избегали смотреть Маринке в глаза, Галка хмурилась.
— Может быть, мне попытаться залезть в этот кабинет? — предложила она. — Я бы могла переодеться… уборщицей.
— Тебя охрана на первом этаже не пропустит, — буркнула Маринка. — Там у каждой уборщицы пропуск.
— Тогда мне придется идти с дополнительной проверкой после травли грызунов, — вздохнул Антонио.
— Второй раз может и не сработать, — покачал головой Денис.
Отчаяние захлестнуло Маринку. Деваться некуда. Никто, кроме нее, не доберется до кабинета Добрышевского. Значит, ей снова придется терпеть нравоучения Елены Валерьевны, объясняться с Темой и разыгрывать из себя шпионку.
— Меня обязательно застукают, — обреченно сказала Маринка. — Я чувствую.
— А ты не думай о плохом, — расцвел Антонио. — Ты же умница. Ты справишься.
— К тому же мы
В четверг, как Маринка и предвидела, Тема набросился на нее с обвинениями. Он ревновал, сомневался и был оскорблен до глубины души. Маринка не знала, как от него отделаться. На дне ее сумочки был спрятан миниатюрный фотоаппарат, управляться с которым она училась вчера до двух ночи, ей не терпелось побыстрее забраться в кабинет Добрышевского, сделать нужные снимки и покинуть Белый дом — на этот раз навсегда.
Но у помощницы мэра были свои планы на практикантов, весь день Маринка с Темой провели, разбирая завалы бумаг в архивах.
Они вышли из подвала в половине шестого, еле живые от усталости. Тема заикнулся было о прогулке, но Маринка даже не ответила. Ей нужно было решить один важный вопрос: стоит ли пытаться осуществить свой план сегодня, или лучше отложить его до завтра? Пятница — последний день практики, если у нее ничего не получится, второго шанса не будет. Но с другой стороны, сейчас она настолько устала, что могла уснуть прямо в кабинете Добрышевского.
— Если завтра Елена нас опять отправит в подвал, я ее придушу, — пробормотал Тема.
— Никуда она нас не отправит.
— Почему? Завтра последний день практики. Она обязательно захочет поиздеваться над нами напоследок.
Маринка скрипнула зубами.
— Никуда она нас не отправит, — повторила она. — Потому что я так хочу.
Они вышли на улицу в объятия по-настоящему теплого весеннего вечера, и Маринка вдруг подумала, что было бы здорово увидеть Андрея. Почему бы ему не прийти к Белому дому, чтобы рассказать, как прошла встреча с Родионом, или просто поблагодарить за совет? Ее так и подмывало расспросить Тему об Андрее, но он о соседе не заикался, и она из непонятного чувства стыдливости молчала.
Маринка обвела взглядом площадь и вздрогнула от неожиданности. Владимир Добрышевский, только что вынырнувший из блестящей черной «ауди», быстрым шагом шел к ней.
— Мариночка, как я рад вас видеть! Я как раз о вас думал. Как ваша практика? — Он протянул ей обе руки и сжал ее ладонь.
— Неплохо, Владимир Григорьевич, спасибо. Завтра последний день, — сказала Маринка, краем глаза замечая искреннее изумление на лице Темы.
— Уже завтра? — нахмурился Добрышевский. — Как время бежит. А я ведь так и не уделил вам времени.
От теплых ладоней мэра Маринке было жарко, но она не решалась убрать руку, а он словно забыл, что до сих пор не отпустил ее.
— Я все понимаю, у вас так много дел… — пробормотала Маринка, желая провалиться сквозь землю.
— У меня не может быть никаких оправданий! Забота о молодежи должна быть превыше всего. — Он как бы невзначай погладил Маринку по руке. — Скажу Леночке, чтобы она освободила мне для вас время.
Маринка не знала, куда смотреть. Пронзительно-голубые глаза Добрышевского буравили ее и, казалось, видели насквозь, со всеми ее страхами и планами.