Мы, Николай II
Шрифт:
Чёрным по белому, ярко и крупно: «Первый российский автомобиль на базе самодвижущегося экипажа, собранный на каретной фабрике Петра Фрезе с использованием двигателя Евгения Яковлева будет продемонстрирован на XVI Всероссийской промышленно-художественной выставке в Нижнем Новгороде». На самом деле, как я выяснил, это была двухместная заднемоторная коляска с одноцилиндровым четырехтактным двигателем, мощностью 1,5 лошадиной силы и возможностью развивать дикую скорость — 21 км/час. Всё это было довольно интересно, но признаюсь — куда больше меня интересовали разработки инженера Ипполита Романова, который изобрёл первый отечественный электромобиль. Статья
Простите, отвлёкся. Так вот — запахи и звуки были совсем другие. Пахло свежескошенной травой, пирожками, жареным мясом, квашеной капустой и еле уловимо — конским навозом. Звуки клаксонов, далёкий крик петухов, ржание лошадей, — всё это было удивительно непривычно для моего слуха. Неожиданно в мою голову пришла весёлая мысль — вот так идёшь-бредёшь, а навстречу Владимир Владимирович или Леонид Ильич с законным вопросом — а ты что Николай, здесь забыл? Почему прогуливаешься так чинно и важно, ещё бы корону свою с алой шапочкой на башку нацепил, посмешище!
— Уеду, уеду скоро, в Петербург, там моя столица, там мой дом родной, — тихо ответил я на эфемерные упрёки незримых собеседников. Хотя, по правде сказать, Москва мне была всегда гораздо ближе и понятнее. Но — назвался груздём, полезай в короб!
В этот миг я понял, что обстановка вокруг меня стремительно меняется. Послышались выстрелы, кто-то кричал. Огромный казак из моей личной охраны буквально прыгнул на меня, уронив на землю и прикрыв своим телом. В какой-то момент он поднял свою огромную руку, прицелился и выстрелил в невидимого мне террориста. Выстрел, крик, переходящий в визг, а потом звук глухого удара. Одна из пуль просвистела совсем близко. Мой спаситель снова выстрелил, его дружно поддержали другие мои телохранители. Буквально через пару минут всё закончилось.
— Поднимайтесь, Ваше Величество, Вы уж не взыщите строго, что Вас повалил, аки медведь в лесу, — моему огромному защитнику и спасителю было явно неловко. Он явно хотел помочь мне отряхнуться от дорожной пыли, но так и не решился.
— Это Ваша работа, которую Вы все выполнили на отлично, за что будете представлены к государственным наградам и премиям.
Честно говоря, глядя на радостные лица сотрудников моей охраны, я бы не особенно удивился, если бы они сказали после моей фразу что-нибудь типа: «Служу царской России!».
День был испорчен. Аликс плакала, когда узнала о попытке покушения, а Мария Фёдоровна сидела со скорбным выражением лица и печально смотрела на нас обоих.
— Менять, менять, вот и наменял, — всхлипнула Аликс. — Это всё твои реформы и пертурбации.
— Дорогая, по сути, я ещё даже не начинал реформировать наше болото, не волнуйся, это случайность, всё будет хорошо, — успокаивая супругу, сам я лихорадочно размышлял над произошедшим.
Нападающих было трое, двоих охране удалось застрелить, одного ранить. Им оказался некто Пётр Владимирович Карпович. Это меня по-настоящему испугало, ведь я хорошо помнил из курса истории, что именно Пётр Карпович убийством министра просвещения Боголепова в начале 1901 года открыл так называемую вторую волну террористизма в России. Но сегодняшнее покушение стало явным отклонением от привычного хода истории, а, значит, вносимыми мной изменениями были разбужены неведомые магические силы, защищающие естественный ход событий.
На душе было мерзко и тревожно. И что, позвольте спросить, мне делать? Отодвигая потенциальную гибель через два с лишним десятилетия, я чуть не погиб от пули через три дня после коронации.
— Дорогой, едем в Санкт-Петербург, там спокойнее и охрана натужней, — Аликс умела быть убедительной, хотя все исторические факты, включая убийство моего «деда» Александра II, явно говорили об обратном. — Мне обещали представить чудесного ясновидящего, он будет предостерегать тебя, мой несчастный Ники.
— Надёжней, от слова — надежда, — поправил я и совсем тихо напел: — Надежда — мой компас земной, а удача — награда за смелость…
— Какая приятная мелодия, — заинтересовалась Аликс, всегда неравнодушная к музыке, — Кто это написал? Глинка или Римский-Корсаков?
Глава 5
ОТ ПУЛЕМЕТА МАКСИМ К ПЕТРУ СТОЛЫПИНУ
Военный министр Пётр Семёнович Ванновский, с которым я познакомился утром следующего дня, был, пожалуй, всем хорош, за исключением своего почтенного возраста. Близкий друг Александра III, герой Турецкой войны, автор бессмертной фразы: «У России только два союзника: её армия и военно-морской флот».
Беседуя с Ванновским, одновременно я размышлял — кем его заменить. В своё время я много читал о графе Дмитрии Алексеевиче Милютине, министре-реформаторе времён моего деда Александра II. Ого, уже моего деда! Быстро, однако же, Вы освоились, уважаемый новоявленный Ники. Нет, Милютин не вариант, ему уже 80, и хоть впереди у него ещё 16 лет довольно активной жизни, ставку явно нужно делать на молодых. Мария Фёдоровна настоятельно советует присмотреться к Алексею Николаевичу Куропаткину — всего сорок восемь лет, прогрессивен, амбициозен, правда не в ладах с Николаем Николаевичем, ещё одним моим теперешним двоюродным дядей, из-за чего и был направлен из Генерального штаба сначала командующим войсками в Закаспийскую область, а потом и того дальше — в Тегеран, главой чрезвычайного посольства.
— Пётр Семёнович, — вернулся я мыслями к нашей беседе, — а как Вы относитесь к изобретению Хайрема Максима?
— А кто это, простите? — Ванновский был искренен в своём неведении.
— Американский, правда теперь уже английский изобретатель пулемёта. 600 выстрелов в минуту, начальная скорость пули 740 метров в секунду.
— Страсть то какая. При таком вооружении и войны смысл теряют, с этакой-то скорострельностью за неделю всех врагов перебить можно.
Я, — дитя ядерного века, грустно улыбнулся. Долгий путь от палки до водородной бомбы и каждое новое изобретение казалось верхом эволюции вооружений, средством сдерживания, способным априори предотвратить бессмысленные войны. Ах, если бы…
— Пётр Семёнович, вы человек военный и разрешите говорить с Вами напрямую, без экивоков, — в глубине души мне было жалко расставаться с добродушным генералом, но дело этого требовало. — 74 годочка Вам…
— Намёк понял, место просиживать не обучен, сам чувствую — хватку теряю, в молодости куда резвее был, читал, интересовался, — на удивление генерал казался даже довольным моим предложением. — Куропаткина рекомендую. С ним эти самые пулемёты, лодки подводные, прочие новинки. Я только за, пусть пашет. А наше дело стариковское — чаи распивать, да про подвиги внукам заливать. Честь имею!