Мы остаёмся
Шрифт:
– Ну Линка, – выдохнула Агуша и погрозила пальцем, – ну смотри! Если только я узнаю!..
Я фыркнула, развернулась и припустила прочь по коридору.
– Дождись меня! – прогремело вслед. – Лина, слышишь?!
Я сморщилась от этого казённого имени, но ругаться ещё и с бабкой не хотелось.
– Дождусь на улице.
Пока я не спеша спустилась по лестнице, переобулась и натянула джинсовку, мои одноклассники успели разойтись. Хоть в этом повезло.
По обеим сторонам школьного крыльца у нас широкие бортики с углублениями, в которые насыпают землю и высаживают низкорослые цветы. Я села на край этой клумбочки.
Агуша вернулась быстро. Хмуро скомандовала: «Пошли!» и тяжело зашагала к воротам, размахивая сумочкой. Я догнала её и, не сказав ни слова, пошла рядом. Агуша тоже молчала, только пыхтела сердито. Но у школьных ворот её наконец прорвало:
– Ваша Елена Петровна сказала, что ты шаришь по чужим карманам! Она думает, ты воруешь деньги, потому что мы голодаем. Го-ло-да-ем! – Я демонстративно закатила глаза, но Агуша на меня не посмотрела. Свернула из-под арки ворот на тротуар и затопала дальше, рассуждая вслух: – Это получается, я тебя не кормлю? Как только додумались до такого?!
Агуша остановилась, и я едва не впечаталась в её широкую спину. Развернувшись, бабка крепкой ладонью придержала меня за плечо и с головы до ног обшарила придирчивым взглядом.
– Отощала совсем! А они заметили. Говорила ведь тебе: ешь, доча, ешь! – Агуша выпустила меня, покачала головой и простонала нараспев: – Позо-о-ор како-о-ой, голодаем! Ох…
Она пошла дальше, но о позоре бубнила всю дорогу до автобусной остановки. Наконец бабка уехала на свою фабрику, наказав мне идти домой и пообедать как следует. Но я топталась под навесом, бесцельно скользя взглядом по обрывкам разномастных объявлений, которыми были заляпаны стены: «Ремонт компьютеров», «Отдам в дар вещи…», «Потерялась кошка – девочка, рыжая, пушистая, красивая…», « Нужен мастер для ремонта…»
Может, тоже расклеить объявления: «Сломалась девочка. Пятнадцать лет. Некрасивая. Нужен мастер для ремонта…» Эй, ау, кто чинит сломанных горем девочек?
Автобусы высаживали пассажиров и увозили новых. Тень от светофорного столба медленно ползла по проезжей части. Наверное, я торчала на остановке слишком долго, потому что продавщица из газетного киоска поблизости спросила, почему я никуда не еду. Я молча отвернулась: ей какое дело? Не хочу я оставаться в квартире один на один с мыслями о Серёжке!
Продавщица продолжала сверлить меня взглядом. В конце концов мне это надоело, и когда подкатил полупустой автобус, я зашла в него, даже не взглянув на номер маршрута. Повезло: автобус колесил по всей окраине и ехал очень долго, прежде чем добрался до центра города. Здесь у него была конечная, и я вышла.
Я бродила наугад по улицам, пока не оказалась у нового торгового центра. В зимние каникулы мы с Серёжкой и его друзьями попали здесь на Новогоднее представление. Водили с Дедом Морозом хоровод вокруг высоченной ёлки, установленной в огромном холле, и, давясь от смеха, кричали «Ёлочка, гори!» Брат прочитал какой-то детский стишок, а Дед Мороз расщедрился и подарил ему большую шоколадку. Мы разделили её
Я выгребла из кармана школьного пиджака две купюры и горсть мелочи: на утренний сеанс хватит и на маленькую шоколадку останется.
Понятия не имею, какой фильм показывали. Главное, запах велюровой обивки кресел и шоколада, перешёптывание редких зрителей и вся атмосфера были точь в точь, как тогда. Сначала возникло ощущение, что я просто задремала на сеансе, и увидела про Серёжку страшный сон. А потом меня накрыло ясным осознанием действительности, и я давилась слезами в полупустом кинозале, пока какая-то девушка не пробралась ко мне и не предложила помощь. Я помотала головой, и в ответ она просто обняла меня. Впервые в жизни я плакала на плече у незнакомого человека. А девушка, наверное, решила, что я одна из тех дур, которые ревут из-за парней. Она предложила проводить меня домой, но я соврала, что учусь в ближайшей школе, и мне пора на уроки.
До Агушиного возвращения оставалось минут сорок, и я осталась ждать её на скамейке у подъезда. По свежевскопанной клумбе резво скакала стайка воробьёв. Они отнимали друг у друга червяков и звонко галдели. В отличие от людей, веселящиеся пернатые не вызывали раздражения. Я понаблюдала за воробьями и достала смартфон, но зависла: видеть самодовольные физиономии блогеров было так же тошно, как читать всякий мрачняк в пабликах, на которые я подписалась в последние дни. Народ спрашивал, как жить после потери близких. И никто не подсказывал, как. Вернее, писали всякую ерунду: найди хобби, больше общайся, заведи питомца, погуляй, поплачь. Бред…
Да и вообще все эти букеты, котики, демотиваторы и тупые цитаты в ленте вызывали отвращение. Люди загонялись полной ерундой и не обращали внимания на то, что реально важно. Не могу поверить, что ещё недавно и я была такой же дурой.
Я принялась методично отписываться от групп и удалять френдов, которых и без того было немного. Хотела вообще снести профиль, но вовремя остановилась. Удалила все переписки, кроме одной.
Палец сначала завис над ней, потом медленно опустился и коснулся экрана.
Дата последних сообщений – чуть больше месяца назад, а кажется, что прошла целая жизнь.
Сергей Кольцов: как дела систер
Серёжка вечно писал без знаков пунктуации, а я бесилась – трудно, что ли, знак вопроса поставить?
Не Джоли: контрольную завалила(((
Сергей Кольцов: не парься перепишешь
Не Джоли: Агуша меня сожрёт!
Сергей Кольцов: она не узнает
Кольцова Я: НЕНАВИЖУ ХИМИЮ!!!
Дурой была – переживала из-за контрольной! Удивительно, как то, что волновало совсем недавно, теперь кажется пустым и ненужным.
Сергей Кольцов: не ори все будет норм
Следом шёл хохочущий стикер, Серёжка вечно пихал его к месту и не к месту…
Я глубоко вдохнула. Открыла клавиатуру. Вдоль позвоночника заструился холодок.