Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
все постепенно меняющееся в семье, а не с сестры, которая, “как
положено”, оставила родной дом, выйдя замуж.. Так думали мои
родители, беспокойно, с болью в душе наблюдая за той “новой” жизнью,
которая все громче заявляла о себе рядом с ними. Отец не мог
примириться с ней... Он пытался найти некоторое успокоение в
воспоминаниях о прошлом, когда дети были малыми и послушными, - и не
находил: ведь теперь- все по - другому, совсем не так, как хотелось
старому уральцу...
Отношения между родителями (точнее- отцом ) и взрослыми детьми с
годами становились более трудными и сложными, чем прежде. Наверное,
всем членам семьи следовало привыкать к новым, раньше незнакомым
домашним “порядкам”, которые не могли не возникнуть после женитьбы
Владимира: ведь в сохранявшей некоторые традиции казачьей семье
появился новый человек с иными привычками и желаниями. Людмила,
273
хорошо знавшая будущего мужа, не была знакома с нашими родителями и
жизнью в небольшом доме. Теперь же молодой женщине приходилось не
только наблюдать и изучать, но и принимать некоторые новые,
совершенно неизвестные ей “правила” и требования. Явно устаревшие и
ненужные, по ее мнению, и потому не всегда выполнимые.....
После свадьбы старшего сына повторилось известное по замужеству
Шуры: домашнее переселение: новой семье “отдали” горницу... По просьбе
Владимира, мама согласилась перенести иконы в спальню. Выполнила
желание сына спокойно, понимая, что т а к н а д о с д е л а т ь, но
неохотно (“против души”). Ведь после отъезда дочери мама всегда
молилась в тихой комнате, закрыв дверь и оставаясь наедине с Матерью
Божией. Молиться в маленькой, открытой спальне было трудно: мама не
хотела и не привыкла исполнять обряд “на виду у домашних.” Во время
отсутствия Владимира и Люси она заходила в горницу: наверное, хотела
убедиться, что в ней сохранились привычные порядок и чистота. И еще
раз с болью в сердце смотрела на молодого и живого Гриню: в его смерть
она по - прежнему не хотела верить, надеялась, что старший сын
обязательно “когда - нибудь объявится”...
...Как всегда, в трудном положении оказался самый молодой в семье -
Костя... Его жизнь вновь превратилась в “неустроенную”, “странную”,
даже несколько “загадочную”. Взрослый человек (20 лет), он вновь остался
без определенного места в доме, необходимого для работы и отдыха. Но,
обладая мягким, добродушным, приветливым и спокойным характером,
“младшенький” брат терпеливо переносил неприятности быта и никогда
открыто не выражал своего недовольства теснотой и неудобствами.
видел в них ничего обидного(для себя). Кажется, привык уступать
старшим.. Но только - близким родственникам и только - дома. В общении
с “чужими” Костя был совершенно самостоятелен и тверд и не уступал
им, если был уверен в своей правоте
Как прежде, Костя проводил многие часы в стенах института, порою
вызывая у отца непонимание и обиду. ”Тебя там чем - то сладким кормят,
что ты домой не торопишься?.. Или девчонки - студентки держат?.. ” -
спрашивал отец..
Младшего моего брата девушки тогда как будто не интересовали..
Впрочем, кто знает? Может, он не хотел никого посвящать в тайны своих
встреч - свиданий? Костя обычно часто разговаривал со старым другом,
веселым, энергичным Ефимом, который всегда знал “последние новости”
городской и институтской жизни и охотно передавал их слушателям... Или
забавлялся со штангой и гирей - в спортивном зале.. Но, пожалуй, более
вероятной была иная причина задержки брата в институте: он, как и другие
студенты, готовился к экзаменам, проводя долгие часы в кабинетах и
лаборатории...
274
3
Отец, как и прежде, чрезвычайно болезненно воспринимал тот факт,
что его дети стали “другими”, “неизвестно какими”. Он обижался, упрекая
нас в том, что мы равнодушно относимся к его “хозяйственным “ советам
и заботам о картошке и сенокосе: “Словно чужие в доме стали... Вроде вам
ничего не надо...Совсем не думаете, что одному тяжело...Но без своей
картошки не прожить...Да и корову надо чем - то кормить...И кто все это
будет делать?..” Иногда с нескрываемой иронией добавлял: “Как же?!.. Вы
теперь ученые...У вас будет чистая работа...Вам срамно копаться в земле, а
отец пусть роется. Он же привык с утра до вечера спину гнуть...”
Отец был прав в своих “горьких” обвинениях и непривычных для него
жалобах. Действительно, его сыновья - студенты думали о другой жизни и
работе.. Не только старший, почему -то решивший, что он обязательно
начнет свою учительскую “карьеру” в далеком, пока еще неизвестном
поселке или ауле.. Но и младший, каждое утро “убегавший” из дома. О
себе не говорю:. привыкший жить отдельно от родителей в чужом доме, я
был постоянно занят подготовкой к очередным лекциям и семинарам... И
помощник в делах отца - плохой.. Если же сказать откровенно, то я вообще