Мы родились в тельняшках
Шрифт:
Связанный по рукам и ногам и сидевший до этого смирно в уголке каюты, Пьедро после окончания собрания запросился в туалет.
Татаринов соображал мгновенно:
– Бертолет – нянька.
– Я ж подрывник, – обиделся старлей.
– Сказал, нянька, значит, нянька.
Ночь. Не включая небольшой прожектор и не обозначая себя габаритными огнями, желтая яхта – впрочем, кому есть дело до цвета судна в темноте – споро шла, выжимая из себя последние соки. Кэп понимал, что они прибудут ночью. И хорошо. Если бы не успевали, стоило бы дождаться нового вечера. Как известно, темнота –
Двигатель яхты не выдавал той мощности, на которую рассчитывали. Может, сказывался перегруз из-за топлива и пассажиров, может, давно уже двигатель не перебирали, неизвестно. Но они ползли, как черепахи, которых, к слову, много на пакистанских пляжах. Радар увидел берег в третьем часу ночи, сокращая время на развертывание до минимального.
«Капитано» поставили у штурвала и строго-настрого приказали вести туда, куда следует. Начнет фокусничать, получит «баллет» в башку.
Пьедро без труда указал на карте место, где его должны были встречать подельники. Кэп попросил описать побережье. По словам итальянца, это был частный обустроенный пляж отеля, закрытый слева и справа от посторонних глаз скалами. Гости и обслуга спускались к воде по длинной пологой лестнице, прикрепленной к естественной отвесной стене.
– Скалы высокие? – уточнил Бертолет.
Оказалось, метров по двадцать, что на самом деле мерзко.
– Причал? – сообразил Кэп.
– Есть. Небольшой. Как раз для таких вот судов.
Имя человека, которому предстояло передать груз, из итальянца вынули без проблем. Незнакомца звали Мустафа.
– Мне надо связаться с берегом, – попросил Пьедро. – Я должен сообщить, что подхожу.
– Не надо тебе ничего, – буркнул Татаринов. – Пусть ждут.
Современные технические навороты позволяют рассматривать берег с нескольких километров, даже если он погружен во тьму; ну а если берег богат фонариками, то тогда можно различить и детали.
Скалы, окружающие пляж, на самом деле оказались не скалами, а башнями; отель же на высоком берегу – не отелем, а частной виллой.
Кэп хмыкнул. «Списать на трудности перевода? Или итальяшка все еще не сломался? Даже он знает по-английски слово «тауэр» – башня. Любой ребенок знает, как будет «башня», но ведь не сказал».
Они встали в километре напротив спящего берега. На борту оставались Дед, Голицын, Герда и Пьедро; остальные, перекувыркнувшись через борт и разделившись на две группы – Кэп и Малыш, Бертолет и Марконя, – ушли. Им предстояло заблаговременно занять позиции на берегу.
– Держать связь, – вместо «удачи» пробурчал Кэп, надвинул маску, едва слышно булькнул и исчез.
По договоренности, Пьедро должен был обнять Мустафу, обозначив тем самым нужного им человека. Все остальные подлежали ликвидации. Груза у них не было, и ломать комедию бесконечно долго они не могли. Все равно начнется пальба. Вопрос: «Кто первый?»
Дед, выбирая себе позицию у открытой двери каюты, горевал:
«Зачем я два часа флажок шил, все равно ничего не видать. И краской мы провоняли, как помойные коты тухлятиной…»
Пловцы скрылись в пучине пятнадцать минут назад, но пока на связь никто не выходил. Значит, позиции не заняты и подходить к берегу они не могут.
Голицын ждал, с тревогой поглядывая в сторону розовеющего горизонта и едва-едва постукивая по динамику, торчащему в ухе. Нет ничего хуже бездействия
По другую сторону от них небо никогда не становилось черным. Там, в пяти милях от них, – Карачи. Огромный, пятый по населенности и третий по плотности город в мире. Пятнадцать миллионов человек ходят друг другу по головам. Как Москва, даже несколько больше. Небоскребы, стоящие на насыпанных островах. Бесчисленные многокилометровые улицы. Роскошь и нищета вперемешку. Счастье и трагедии в одном миксере, раскручивающем судьбы современного мира. Одним бриллианты, другим нечистоты улиц и бесконечное прозябание.
Огромный порт. А значит, контрабанда, взятки, убийства, дележ территории, как везде. Героин, гашиш, кокаин, марихуана, синтетика – новые и старые дурманы безумного мира тоннами переходят из рук в руки на этой гигантской бирже, прячущейся в чревах миллионов морских контейнеров, каютах океанских круизных лайнеров, в кроватях и койках десятков тысяч частных яхт и трухлявых суденышек, досмотреть которые практически невозможно.
Да нет, можно, возразите вы. Надо просто все грамотно организовать и продумать. Но это тот случай, когда стоимость организации больше экономического эффекта. Что с того, что Афганистан производит по четыреста тонн героина в год и как минимум треть расходится по миру через этот порт? Да мелочи все это. Вдыхайте глубже кокаин.
Тяжело дыша, Кэп доложил, что прикрытие на позициях и они могут запустить двигатель и приблизиться к берегу.
Голицын опомнился, не успев начать рассуждения на тему: «Почему нельзя избавиться от наркоты?»
После нападения на немецкий конвой Мустафа, получив свой кусок от добычи, стал уважаемым человеком. Два грузовика с оружием – это много. Даже для Афганистана. Расплатившись с односельчанами, рисковавшими своими головами, теми же стволами, он стал строить планы.
Сидя перед керосинкой в пещере на границе с Пакистаном и ожидая прибытия дюжины ослов с той стороны, он всерьез стал размышлять над постройкой нового дома и покупкой молодой жены из соседней деревни. Сваленные в огромные кучи новенькие автоматические винтовки, патроны, бронежилеты, минометы и снаряды к орудиям, из которых получались отличные фугасы, растравили мечты Мустафы до невозможности. Да, перекупщик – кстати, троюродный брат – заработает на нем, но зато деньги перейдут к нему здесь и сейчас, и не надо дальше думать над тем, как превратить их в еще большее количество бумажек. Он бы и не продавал, но хранить такое количество всего-всего-всего, что могло присниться простому воину, непрактично и небезопасно, лучше перевести в деньги. В доллары.
Порожний караван объявился через четыре дня. Пришли два мальчика и пожилой дед, который, не глядя в глаза, сообщил о скоропостижной кончине брата от неизвестной болезни. Мустафа не удивился. Если взять и разом пыхнуть всем тем, что его дальний родственник выкурил за жизнь, то можно уничтожить треть Китая.
Ему предложили идти с ними дальше в Пакистан, чтобы занять место родственника и помочь семье с делами.
А заняться Мустафе было чем.
По понятным причинам он не любил города, и когда узнал, что в основном надо будет встречать и сопровождать грузы из Афганистана с наркотиками и оружием, а отдыхать от поездок на побережье океана на закрытой вилле, очень обрадовался.