Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…
Шрифт:
По данным Госкомстата СССР, в 1987 году на самогоноварение израсходовано 1,4 млн. тонн сахара, что примерно равно 140–150 млн. дкл самогона и практически компенсировало сокращение продажи водки и ликероводочных изделий…
Следует особо подчеркнуть, что за последнее время резко возросла покупка спиртосодержащих и других препаратов бытового назначения (одеколонов, зубной пасты, клеев, кремов для обуви) для использования не по прямому назначению…
Резкое сокращение производства и продажи спиртных напитков привело также к значительному росту антиобщественных и других негативных явлений…“
Таковы некоторые выдержки из записки министра
Не менее убедительной была и записка министра здравоохранения СССР…». (Н. И. Рыжков. «Десять лет великих потрясений». М. 1996. с. 98–100).
Н. И. Рыжков получил эти документы 6 сентября 1988 года. На следующий же день обратился с официальным предложением в Политбюро с просьбой безотлагательно рассмотреть эту проблему. И уже 8 сентября того же года вопрос был обсужден на заседании Политбюро.
Обратимся еще раз к воспоминаниям Н. И. Рыжкова:
«Горбачев поставил внесенный мной вопрос последним в повестке дня, надеясь, по-видимому, что к концу заседания все устанут, и он будет скомкан. Но все произошло по-иному. В своем сообщении-докладе я потребовал прекратить бездумную антиалкогольную кампанию, которая провалилась из-за недопустимого администрирования, перестать выламывать руки руководителям различного ранга в КПК, покончить с наказанием работников в связи с ней. Говорил, что людям нанесен моральный ущерб, а экономике большой вред, и что Совмин больше не позволит вмешиваться в объемы производства и продажи алкогольных напитков.
Мою позицию твердо и жестко защищали В. И. Воротников, Л. Н. Зайков, Н. Н. Слюньков, В. П. Никонов. Мы буквально обрушились с беспощадной критикой на „активистов“ проводимой антиалкогольной кампании, настаивали на немедленном прекращении издевательства над народом и местными руководителями. Не забуду выступление ныне покойного Виктора Петровича Никонова. Он в гневе бросал обвинения в адрес сидевших напротив нас Лигачева и Соломенцева за развал виноградарства.
Лигачев и Соломенцев яростно защищали свои позиции, в свою очередь, обвиняя нас в отходе от принятых партией решений. Сидящие за длинным столом члены Политбюро четко разделились на два лагеря. Обсуждение перешло в крик и откровенную ругань, в личные выпады. Наших оппонентов прямо-таки била дрожь, казалось, вот-вот за грудки начнут хватать. Было, по традиции, и молчаливое „болото“. Но Горбачеву не оставалось ничего иного как поддержать большинство». (Н. И. Рыжков. Там же, с. 100–101).
10 сентября 1988 года Николай Иванович провел заседание Совета Министров СССР. Проинформировал Правительство о решении Политбюро по антиалкогольной кампании. В плане развития народного хозяйства на 1989 год Совет Министров определил реальные потребности страны в алкогольных напитках и обеспечении их производства. «Так в этот день была закончена более чем трехгодичная „историческая“ антиалкогольная кампания, – пишет Н. И. Рыжков. – Но впереди еще были годы, в течение которых предстояло привести все предприятия в должный порядок. Разрушения оказались слишком большими, и поэтому справиться в одночасье с километровыми очередями и организовать нормальную торговлю было невозможно. Кампания капитально ударила по финансам. Несмотря на повышение цен на спиртное, государственный бюджет не мог компенсировать потери…
За три года антиалкогольной кампании советская экономика не
…И как только Егор Кузьмич Лигачев, разумный ведь человек, да и мудростью не обделен, устроил такую вот «трагикомедию». Ну, пусть тогда поддался этому «поветрию». Но прошло больше двух десятилетий, а он всё стоит на своём – оправдывает эту сумасбродную кампанию. Вот что он пишет в своей недавно вышедшей новой книге:
«Я испытываю удовлетворение, что был одним из организаторов этого судьбоносного дела для нашего народа, отечества». (Е. К. Лигачев. «Кто предал СССР?» М. 2010, с. 257).
Оставляю без комментариев это «признание» Егора Кузьмича. Пусть ответом ему будет признание Николая Ивановича Рыжкова:
«Я не был инициатором этой кампании, но она проходила при мне. Не хочу и не могу говорить от имени всех, причастных к ней. А вот что касается меня самого, то я вижу свою вину в том, что долго мирился с этой трагикомедией. И всё то, о чем я честно рассказал в этой главе, отдаю на суд читателей». (Н. И. Рыжков. «Десять лет великих потрясений». М. 1996, с. 102).
Можно было бы на этом и закончить рассказ об аврале и провале антиалкогольной кампании, проведенной в годы горбачевской перестройки. Я считаю, что в оценке этого «больного вопроса» правда – на стороне Николая Ивановича Рыжкова. И в полной мере разделяю его тревоги и оценки…
Очень гнетёт другое. Если тогда, в последние советские годы, пьянство достигло опасных размеров, то что же говорить о ельцинском десятилетии, да и о нынешнем – путинском времени. Алкоголизм, наркомания достигли беспредела. При предельной норме восемь литров в год на человека сейчас в «ново-русской» России выпивается в год по восемнадцать литров. «Демократическая» власть забеспокоилась. Но ничего другого, умного не придумала, как повторять те же запретительные меры и методы, которые погубили антиалкогольную кампанию в горбачевские годы. И судьба их та же…
В юбилейном 1987 году
1987 год – год 70-летия Великой Октябрьской социалистической революции и моего 60-летия – был примечателен во многих отношениях. Это была уже пора зрелости для страны и для меня. Можно было бы только радоваться.
За короткое время (всего за семь десятилетий) наша Отчизна сделала гигантский шаг в своём развитии, в социалистическом преобразовании страны, достигла невероятных успехов во всех областях своего развития.
К сожалению, именно этот юбилейный год для нашей социалистической Родины стал рубежным между пройденным 70-летием и начинавшимся новым курсом – провозглашенной генсеком Горбачевым «перестройкой», началом обострения и нарастания кризиса КПСС и в целом советского государства.
Мыслящие, умеющие анализировать и смотреть вперед ученые вскоре назвали этот курс, эту политику, само понятие «перестройка», как «перемену строя». Ближайшее время покажет их прозорливость и правоту.
Пока же, до 1987 года мы только размышляли, прогнозировали, пытались понять, куда приведет этот крутой поворот в развитии страны. На первых порах Горбачев охарактеризовал перестройку, как курс на демократизацию партии и в целом советского государства, обозначив его лозунгом «Больше демократии – больше социализма». Сам по себе этот лозунг не содержал угрозы социализму, и большинство советских людей восприняли его как диалектическую необходимость и продолжали надеяться на лучшее.