Мы вернемся, Суоми! На земле Калевалы
Шрифт:
Затем Лундстрем метнулся обратно на крыльцо и крикнул:
— Унха! Веди людей сюда! Инари нашелся!
Вайсонен встал из своего снежного окопчика и, крикнув: «Вот здорово! Погреемся!», побежал вслед за Унха к крыльцу.
В холодной ночи возникали темные фигуры партизан, бежавших к казарме.
Через полминуты весь отряд Унха и Лундстрема был уже в помещении.
— Держать пленных на нарах — раз, отнять у них сапоги — два. Оружие вынести в соседнюю комнату — три. Оставить в комнате трех вооруженных часовых.
И когда все это было исполнено, он, оставив начальником Унха, взяв под руку Лундстрема, вышел из казармы.
Надо было торопиться к Коскинену.
По-прежнему мела метель. Около прислоненных к стене своих лыж Инари увидал наметенный сугроб. Они взяли лыжи и пошли.
Ветер относил снег и глушил слова, но они, стараясь идти рядом, чтобы не потерять друг друга, и громко выкрикивая каждое слово, разговаривали.
— Мы думали, что ты погиб!
— Ерунда! Что это была за стрельба?
— У офицерского дома.
— А!
— Как ты взял казарму?
— Очень просто!
Инари коротко рассказал свое приключение.
— А знаешь, может быть, гораздо безопаснее было не будить солдат, не вытаскивать из шкафчиков винтовок и не складывать их грудою на полу!
— Представь себе, я подумал об этом только тогда, когда все винтовки были на полу.
— Ну, славу богу, все в порядке.
И они, покрытые снежным тяжелым пухом, вошли в комнату поручика Лулука.
На постели сидел Коскинен. Несколько вооруженных лесорубов толпились в комнате, казалось, без дела.
Только что вошедший связист докладывал о том, что утром, к десяти, прибудет обоз Олави и третья рота.
Лундстрем подошел; встав навытяжку, руки по швам, отрапортовал об исполнении приказания.
— Казарма взята без единого выстрела, захвачено оружие и тридцать один солдат. Подробности может рассказать Инари.
Но Инари спросил:
— Что было в пакете с казенной печатью у ленсмана?
— Приказ о мобилизации в Похьяла!
— Сорвали мобилизацию?
— Сорвали!
Инари начал рассказывать о том, как провел он последние три часа.
Рассказывал он неохотно, опасаясь выговора за свое безрассудство. Но когда он закончил свою повесть, Коскинен весело взглянул на командира второй роты и, засмеявшись, сказал:
— Видишь, Вирта, наш теоретический спор о военном искусстве Инари разрешил по-своему. Вот она какая бывает, война!
— Все-таки это неправильно, — продолжал стоять на своем рыжебородый.
Инари не стал доискиваться сути спора. Ему опять захотелось спать.
Лундстрем улегся рядом с ним на постели поручика, и оба сразу захрапели.
Несколько часов сна — не шутка.
Утром, когда входили в Куолаярви обоз Олави и третья рота, Инари и Лундстрем были уже на ногах.
Метель совсем улеглась, и на улицах
Лундстрем шел по улице, щурясь от снежного сияния и от набегающего ощущения молодой радости, крепости всех своих мышц.
Мороз пощипывал его за нос, брал за подбородок, покалывал уши.
По спине в такт шагу ударяли две винтовки — своя и только что взятая у пасторши.
А по улице навстречу ему еще шел, казалось, бесконечный обоз: панко-реги, розвальни, простые дровни, сани, груженные разнообразным грузом.
Лундстрему повстречался Инари. Он сказал:
— Через час приходи домой к Олави. Он просил зайти, а сейчас Коскинен ждет тебя на телеграфе.
— А ты куда?
— Я спешу к казарме, надо сменить Унха.
И они пошли в разные стороны в сиянии морозного снежного февральского дня.
За ночь снега намело много, крыши стали более покатыми, дома ниже.
Лундстрем вошел в комнату почтовой конторы.
Линия с помощью пленных солдат-связистов была уже восстановлена, и Коскинен диктовал сейчас телеграмму молодой телеграфистке.
Работала она, как полагается, в форменной круглой фуражечке с черным бархатным околышем.
«Восстанием охвачен север.
Восставшие организовали серьезные боевые силы, которые продвигаются на юг.
Лесорубы всех лесопунктов присоединяются к восставшим. Порядок обеспечен полностью. Отряды регулярных войск частью разбиты и бегут, частью присоединяются к восставшим.
Не допустим братоубийственной войны против трудящихся Советской республики. Руки прочь от Советской Карелии. Земля — торпарям, батракам, маломощным. Вся власть — трудящимся! Долой военные авантюры!
Штаб восставших призывает всех трудящихся немедленно присоединяться к восстанию, организовывать на местах отряды, разоружать щюцкоровцев, брататься с сознательными солдатами и разъяснять цели восстания и цели гнусной войны, на которую толкают их отечественные капиталисты.
Руки прочь от Советской России!
Штаб партизанского батальона Похьяла.
Сокрытие этой телеграммы от трудящихся тех мест, где проходит телеграфная линия, будет рассматриваться как измена трудовому народу».
— Передала?
— Передала, — робко сказала телеграфистка.
— Эта телеграмма наделает в их тылах немало паники и кое в чем поможет нам… — усмехнулся Коскинен. — Что? Многие парни, у которых нет одежды, не хотят надевать казенной солдатской формы?