Мы вместе были в бою
Шрифт:
Стахурский рассказал все. Это была простая и ясная боевая жизнь, суровая, самоотверженная, полная борьбы и повседневной готовности к подвигу. В этой жизни не было и тени неправды — недисциплинированности, колебания, трусости. Это была чистая и честная жизнь патриота.
Стахурский заключил:
— Я посылал товарища Марию на самые ответственные задания и никогда не сомневался. Каждую минуту нашей совместной работы в партизанском отряде и позже в армии я мог сказать кому угодно и в любых условиях, что доверяю ей до конца.
Секретарь все время, пока Стахурский говорил, внимательно глядел на него. Когда
— Две недели тому назад при попытке перейти нашу восточную границу был задержан неизвестный, оказавшийся шпионом одной не соседней с нами державы. Среди обнаруженных у него материалов была также карта района строительства плотины, которую в группе георазведки делала картограф Шевчук…
Асланов смотрел на Стахурского. Стахурский смотрел на него.
— Тут какое-то чудовищное стечение обстоятельств… — дрогнувшим голосом сказал Стахурский. — Я готов поручиться за нее всей своей жизнью, товарищ Асланов.
Этого можно было не говорить. Надо было сказать что-то иное. Но что?
Асланов вдруг спросил:
— Итак, вам хорошо известна особа по фамилии Пахол Ян?
— Конечно!
Тогда Асланов вынул из папки фотокарточку и протянул ее Стахурскому.
— А эта особа вам известна?
Это была фотография женщины. Гладко причесанные короткие волосы, не старое, но утомленное лицо, прозрачные невыразительные глаза. Трудно было сказать что-либо о ее профессии. На шее женщины висел медальон на тонкой цепочке. Он был старинного типа — открытый. На нем что-то было нарисовано, но рисунок на медальоне нельзя было разобрать.
Нет, мне не приходилось встречать эту женщину.
— Эта женщина называет себя Маричкой Пахол…
Маричка Пахол! Жена Яна Пахола и мать его детей, о которых так убивался Пахол все годы разлуки!
— Но откуда и зачем здесь фотография Марички Пахол?
Следственные органы послали фотокарточку в Чехословакию, чтобы установить ее соответствие оригиналу, и таким образом удалось раскрыть суть дела и найти шпиона.
Стахурский чувствовал, как тревожное волнение уступает в его душе место спокойствию. Это было знакомое и обычное спокойствие в час напряжения, в бою. Было мирное время, но бои продолжались.
— Но как сюда попала Маричка Пахол? — спросил Стахурский.
Асланов не ответил на его вопрос. Он сказал:
— Мария Шевчук, которую вы так хорошо знаете, поручилась за эту особу.
Стахурский вздрогнул. Мария поручилась за шпионку! Но ведь она совсем не знала Маричку Пахол…
— Переверните карточку, — сказал Асланов.
На обороте, немного наискось, крупным почерком были написаны четыре строчки. Стахурский сразу узнал почерк Яна Пахола.
«Настоящим свидетельствую, что снятая на этой фотографии женщина — не моя жена, а на медальоне действительно снимок моей дочки Елизаветы, замученной в концентрационном лагере близ Зальцбурга».
Внизу была печать и по-чешски засвидетельствована подпись Яна Пахола из Мукачева.
Стахурский недоуменно посмотрел на Асланова. Тот сказал:
— Это немецкая шпионка, псевдоним «Берта». С недавнего времени у нее новый псевдоним — «Леди». Но сути дела это не меняет. Это она передала карту, выполненную картографом Шевчук, «вояжеру», которого задержали при попытке перейти границу,
Стахурский снова сидел спокойно. Теперь он уже не удивлялся и был готов ко всему. Бой есть бой…
— Так, — сказал он, — я слушаю вас.
Асланов дружески улыбнулся ему:
— Я измучил вас всем этим. — Он словно просил Стахурского извинить его за страдания, которые он невольно причинил ему. — Больно, когда в эти авантюры втягиваются и попадают в трагическое положение наши хорошие люди. — Он минуту помолчал. — Нашим работникам органов безопасности приходится разбираться в сложных перипетиях жизни, а мечтают они о жизни простой, без причудливых сплетений, без тумана — простой жизни, ясной цели. Они тоже хотели бы быть инженерами. — Он снова приветливо улыбнулся. — Доски, кирпич, цемент — и ты построил дом. Потом в этом доме поселяются хорошие люди и живут хорошей жизнью. Знают свою цель, работают, любят жен и детей, читают умные книги — о работе, радости, любви. И преобразуют природу, чтобы еще улучшить жизнь людей. — Он вздохнул. — Но для того, чтобы было так, мало одних инженеров: нужны бойцы — враг стоит перед фронтом и забирается в тыл. Каждый человек, особенно коммунист, должен быть достаточно бдительным.
Асланов отодвинул бумаги и спросил:
— Расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете о Яне Пахоле, после его возвращения из немецкого, собственно из англо-американского концлагеря? Что было дальше?
— Что было дальше?
Об этом Стахурский знал только из писем Яна Пахола, которые он получал еще там, в оккупированной зоне.
Вернувшись в Чехословакию, Пахол по-прежнему работал шофером, но на этот раз уже в Праге, а не в Мукачеве. Вскоре он вступил в коммунистическую партию. От жены он никаких известий не имел. Потом, уже в Киеве, Стахурский после большого перерыва получил письмо от Пахола, из больницы, где он лежал уже несколько месяцев после тяжелого ранения.
«Теперь я совсем выровнялся, — грустно шутил в письме Ян, — потому что стал хромать на обе ноги. Мне, видите ли, прострелили и другую ногу. Было бы совсем хорошо, если бы я стал просто ниже ростом, но раненая нога плохо сгибается и я теперь хромаю на обе ноги, и хожу, переваливаясь, с вашего позволения, как утка. Впрочем, у меня такая профессия, что это не беда…»
— Когда был ранен Пахол? — спросил Асланов.
— Во время выборов Пахол выступал в провинции как функционер компартии. Реакционная банда напала на помещение выборного участка, где в депутаты баллотировался коммунист. Члены комиссии оказали сопротивление, в результате два коммуниста были убиты, а Пахол тяжело ранен. Ему просто повезло: бандиты считали всех троих убитыми и пришпилили им на груди записки: «Смерть коммунистам!»
Асланов не скрывал волнения, глаза его даже сияли. Очевидно, рассказ о борьбе революционеров увлек его.
Стахурский, улыбнувшись, прибавил:
— Пахол и здесь оказался верным себе и пошутил: «С вашего позволения, — писал он в конце письма, — с того времени как я стал коммунистом, я сделался бессмертным: меня убили, пришпилили справку о моей смерти, а я вот пишу вам живехонький и остаюсь преданный вам до следующей смерти».
— Вы писали об этом Марии Шевчук? — торопливо спросил Асланов.