Мы воплотим богов

Мэдсон Девин

«Мне взять контроль?»

– Благодарю, Кассандра, – отозвался Яконо, кажется, искренне. – Я много над этим работал. Мой наставник сказал бы, что это у меня не врожденное. А в начале обучения он прозвал меня когтистым боровом.

– Ты, наверное, был хорош в чем-то другом. Компенсировал недостатки.

– Нет, поверь, совсем нет.

Это был простой разговор. Никакой причины паниковать, но биение сердца не утихало. Надо было оставить Яконо запертым в той комнате. Или отказаться от совместного путешествия, несмотря на общие цели. Но я так не сделала,

и теперь приходилось мириться с ощущением, что я как ребенок – неуклюжая, глупая и хуже во всем.

– Разве он тебя выбрал не за способности к вашему ремеслу? – вмешалась Кайса, чтобы мы не стояли с глупым видом, глядя в землю. – Уж конечно, чем-то ты себя показал.

– Ничего такого. – Яконо пожал плечами. – Наставник подобрал меня, потому что мне нужен был дом. Лучше помогать тому, кто нуждается в семье, чем давать вторую семью человеку, у которого она уже есть.

Одна из его постоянных благонравных речей, вызывавших у меня и ужас, и восхищение.

Я барахталась в своих мыслях, а тем временем Кайса поднялась по ступенькам, и я позавидовала тому, как легко она приближается к Яконо. Говорит с ним. Смотрит на него.

– Ты проверил, как там лошади?

С тем же пристальным взглядом Яконо кивнул.

– Пора уже выезжать.

– Пока нет, – покачала головой Кайса. – Пусть он еще немного поспит. Ему тяжело. От такой боли в голове любой пострадал бы.

На губах Яконо словно замер вопрос. Мы с Кайсой жили с иной формой такого же отклонения, как и Лео, но мне так давно приходилось хранить это втайне и так часто меня называли чудовищем и уродом, что я просто не могла сказать этого Яконо. Не могла, не рискуя, что его доброта обратится в отвращение или даже ужас, когда он узнает, какие мы. Одно дело – разделять интерес к убийствам за деньги, но совсем другое – узнать, что я умею поднимать трупы.

– Ладно, – ответил он, оставляя вопрос невысказанным. – Но если мы не уедем как можно скорее, потребуется лишний день на дорогу.

Говорить, что чем быстрее мы доберемся, тем лучше, ему не требовалось. Я едва смогла убедить его не прикончить Унуса прямо сейчас. Яконо хотел завершить свой контракт, только это и удерживало его здесь. Будь Унус сильнее похож на знакомого всем нам Лео, вряд ли Яконо поверил бы мне, а страх Кайсы, что он вонзит клинок в Унуса, едва мы отвернемся, постоянно бурлил у меня внутри.

– Мы уже вынуждены ехать медленнее, поскольку уже слишком близко, – продолжал он. – Каждый день мы видим все больше левантийцев, да и чилтейский лагерь остался не так далеко позади, чтобы успокоиться. Если будем неосторожны, можем и вообще не добраться до ее величества.

У меня скрутило живот. Императрица Мико. Я никогда с ней не встречалась, но она теперь жила в моем сердце как любимое дитя, которое я должна защитить, и как дочь, которую подвела. Ханы больше нет, но тревога и боль ледяными руками сжимали мне сердце. Лучше бы я никогда не попадала в ее тело и шла по жизни, плюя на всех. А неравнодушие ранило слишком больно.

– Кассандра?

Его ненавязчивая

забота возвращала меня в ту комнату, где я лежала, прислонившись к стене. Он рассказывал свою историю, а мой мир медленно угасал. И я умерла одна, но не чувствовала себя одинокой.

«Ты могла бы ему сказать».

«Нет».

– Все хорошо?

Сколько раз за всю жизнь мне задавали этот вопрос? Совсем мало. Еще меньше было тех, кто действительно интересовался ответом. Может быть, и Яконо всё равно, или он делает это лишь потому, что его идеальное воспитание приучило заботиться обо всех, как о беспомощных малышах.

– Замечательно, – ответила я. – Только от дороги уже тошнит. И холодно. И…

Раздавшийся с верхнего этажа крик разорвал тишину, и Яконо развернулся, как гибкий и хищный зверь, скользнул в дверь и бросился вверх по лестнице.

– …и он.

Мне на Унуса глубоко наплевать, но Кайса в тот же миг заставила нас последовать за Яконо.

Крепко обхватив себя руками, Унус сидел на циновке и таращился на противоположную стену, будто там появилось чудовищное лицо.

– Ты в безопасности, – сказал Яконо, способный проявлять доброту даже к этому человеку, который держал его в заключении и пытался обратить в свою веру и которого он все равно намеревался убить. – Здесь никого нет, только мы. Тебе приснился кошмар.

– Я видел его. Я… я пытаюсь взять это под контроль. Когда я сплю, плохо выходит. Прошу прощения.

Кайса опустилась на колени с другой стороны его тюфяка, мягко, по-матерински прикоснулась рукой к плечу.

– Ни один из нас не может контролировать то, что видит во сне. Но Яконо прав. Ты сейчас в безопасности. Его нет.

Унус перевел взгляд с одного убийцы на другого и, не видя угрозы, с облегчением вздохнул.

– Становится хуже. Не знаю, сколько еще смогу его сдерживать. Я не привык сопротивляться так долго.

Ясно, что становится хуже. После смерти Септума Унус был спокоен и участвовал в обсуждении планов, но день ото дня слабел. Дуос постоянно присутствовал в его мыслях, непрерывно напоминая, что от близнеца не скрыться. Унус даже не знал, кем был бы без Дуоса… И в этом я его понимала.

«Хочешь сказать, я могла», – сказала Кайса.

Все наши попытки договориться друг с другом были полны горечи.

– А ты его видел? – спросил Яконо, сосредоточившись на самом важном. – Во сне. Того… другого?

– Дуоса. Да. – Унус закрыл лицо руками. – Он пытается найти способ обратить все в свою пользу. Строит козни, даже без Септума. Не поверите, он… они раньше такими не были. Когда-то мы были ближе друг к другу. Ощущали одинаковое стремление к вере, одинаковую любовь к Богу, а потом… Я даже не знаю, когда начались изменения. Или как. Сперва я соглашался. Церкви требовались перемены. Нужно было бороться за нечилтейских единоверцев. Появилась необходимость разделить нашу веру с другими. Всякий раз, когда я не соглашался с их методами, они убеждали и уговаривали, наполняли меня своей яростью. До тех пор, пока…