Мы все актеры
Шрифт:
И хлоркой так приятно пахнет там…
ГАЛИНА (появляясь с кухни на протяжении этой тирады и ставя на стол вторую синюю же чашку): Нечего передо мной-то выламываться. (Во время этой реплики за спиной у Галины из кухни успели выпорхнуть Муза с Купидоном; тихонько хлопают в ладоши; делают без музыки тур вальса в дверях).
ЗАНАВЕС
По авансцене шагает Автор, неся на шесте картонную табличку с крупной надписью: ПРОШЛО ПЯТЬ ЛЕТ.
ЗАНАВЕС
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Та же комната. На столе тот же Чайник. Виктор лежит на диване. Звонит телефон. Виктор не вставая берет трубку. Слышен разговор на обоих концах провода.
ЖЕНЩИНА: Вам опять телеграмма. Прочесть или как?
ВИКТОР: Да не надо… как всегда…
ЖЕНЩИНА: Нет, всегда бывает № 15 - люблю, жду. А сейчас № 48 - подаю на развод.
ЧАЙНИК (без спросу): Фью - ю - ю.
(В трубке гудки; Виктор не сразу вешает ее; рассеянно подходит к телевизору; помедлив, включает его - тычет воображаемую кнопку и переворачивает серую картонку цветной стороной; раздается звук открываемого замка; Виктор снова быстро тычет кнопку и вертит картонку; входит Галина).
ГАЛИНА (не очень радостно): Слава Богу. Девочка, три шестьсот. (Виктор смотрит в одну точку). Тебе подавай мальчика? И то ладно. Десять лет ждали. (За спиной Галины появляется Юрий).
ЮРИЙ: Вы, Галина Ивановна, вещи по минимуму берите. Чтобы за одну ездку. Я Ксюше всё новое куплю. Вы и шубу из чернобурки доносите - с коляской гулять, и всё барахло.
ГАЛИНА (опустив глаза): Витя, у меня чужая грязь уже в печёнках… уж лучше я свои родные пеленки…
ЮРИЙ (к Галине, строго): Какие пеленки? Теперь памперсы! (К Виктору, еще строже): Тут, между прочим, Ксюша прописана. И дочь я сюда впишу. Галине Ивановне там, у себя, уже отдельную комнату выделил. (Срывается со строгого тона): Ты, к - козел неприкаянный, завяжи веревочкой телеграммы от своей бесноватой Ольги и отправляйся по месту прописки.
ВИКТОР (тупо): Она на развод подала.
ЮРИЙ (достает из кармана мобильник): Говори номер, к - козел ненужный. (Виктор тихо шевелит губами. Юрий набирает номер).
ЮРИЙ: Алё, алё, Ольга? Ваш муж выезжает сегодня. Я его по бизнес - классу в вагон посажу. О' кей? (К Виктору): Улажено, к - козел тоскливый, говори! (Передает ему трубку).
ВИКТОР (безжизненным голосом): Оля, Ксюша родила. Я ждал этого, чтобы Галя одна не оставалась. (Пауза). Девочка, три шестьсот. (Пауза). Спасибо, еду. (Виктор застыл с мобильником в руке).
ЗАНАВЕС
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Квартира Ольги в Москве. Такое же расположенье кухни, ванной и прихожей, как у Галины. В картонном окне белый день и останкинская башня. Вместо картонного серванта картонный же шкаф с нарисованными корешками книг, и люстры нет. В остальном всё так же, как у Галины. Сидит картонная Собака. В замке звук поворачиваемого ключа.
СОБАКА: Тяв!
(Виктор уже привычным для зрителя манером садится в плаще на стул, ставит Торт на табуретку; входит Ольга с Чайником - таким же, как у Галины; Чайник безмолвствует; Ольга водружает его на подставку).
ОЛЬГА: Поставь торт на стол. Разуйся, сними плащ, вымой руки.
(Виктор еле тянется выполнять приказы; Ольга в прихожей возится с его вещами; Виктор выходит из ванной, неловко развязывает Торт, открывает и в ужасе отшатывается).
ОЛЬГА (в дверях, не врубившись в ситуацию): Надо было в магазине попросить показать. Они тебе всучат. (Идет в ванную, несет туда какие-то нестиранные вещи Виктора).
ВИКТОР (с надрывом):
Ужель никак нельзя испечь иного торта?
ТОРТ (саркастически):
Ужель нельзя испечь тебе иной судьбы?
ВИКТОР (патетически):
О ты, злорадный Торт, что зрит мои страданья!
Ты речью наделен лишь в целях назиданья!
О Торт! Скажи - ты тот? Бессмертен, несъедаем?
ТОРТ (философствует):
Что я могу сказать? Ведь мы себя не знаем -
Откуда мы, и кто, и в первом ли рожденье…
ВИКТОР (почти радостно):
Сейчас войдет она, и сгинет наважденье.
ТОРТ (задумчиво):
Как знать, мой друг, как знать! Она меня не слышит…
ВИКТОР (хватаясь за нож, кровожадно):
Вот я тебя ножом! (Пыряет). Ага, уже не дышит.
ЧАЙНИК (милицейским посвистом): Фью - ю - ю - ю - ю!!!
ВИКТОР (к Чайнику):
Заткнись, дурак! Он сам на это нарывался.
ТОРТ (отчаянно):
Хоть режь, хоть ешь… (исчезает вместе с картонкой)…
ВИКТОР: …дематериализовался.
(Входит Ольга, держа перед собой вымытые руки, точно хирург, спешащий на операцию; смотрит на стол).
ОЛЬГА: Ты что его, в мусоропровод выбросил? Прокисший был? Ну, молодец!
ВИКТОР (убитым голосом): Оля, у тебя там в ванной много резиновых перчаток висит и хлоркой пахнет…
ОЛЬГА (гордо): Туалеты мою. Воткнулась, как только ты уехал. А то вахтером вместо меня мужчину взяли, тоже с высшим образованием. Меня однокурсница пристроила. Ничего, управляюсь с шестью туалетами. Подумаешь, тряпкой помахать. У меня первый разряд - и по лыжам, и по волейболу.
ВИКТОР (грезит): Оля, в метро, в вагонах, везде стихи расклеены… (Тоном почтительного удивленья): В разлуке есть высокое значенье…
ОЛЬГА: Пиджак повесь как следует.
(Муза с Купидоном появляются за спиной Ольги в дверях ванной; Муза вытирает нос и глаза платком из своего многофункционального кармана; Купидон с одним крылом обнимает ее за плечи).
ОЛЬГА (к Виктору): Завтра пойдешь в министерство хлопотать пенсию. Твой стаж признают, у тебя предприятие было союзного значения. В Москве пенсии небось получше ваших.
ВИКТОР (совестливо): Да я бы и работал… как с первого курса МАИ выдвинули на комсомольскую работу, так пошло - поехало… командовать да приказы сверху с полуслова понимать… Да и то забыл…