Мы все под подозрением
Шрифт:
– Может и лучше, что это я его нашел, – с сомнением сказал Януш. – Если бы это была пани Глебова, то еще неизвестно, может быть, сейчас у нас было бы два трупа?
– Конечно лучше, – подтвердил капитан.
Следующим открытием, которое нам удалось совершить, был факт исчезновения с доски объявлений написанных Веславом листков. С уверенностью можно предположить, что, например, Витек их не снимал, потому что он относился к нашему творчеству с глубоким отвращением и никогда не касался собственноручно ни одного из предметов, вывешенных там
– Наверное, Влодек, – сказал Веслав. – Мы там бросаем на него подозрения.
– Ты что? – недовольно спросила я. – Крутыми яйцами?..
– Яйцами не яйцами, а он мог счесть это опасным для себя.
– Тогда бы он наверняка еще гвоздями их прибил, чтобы потом изображать невинно страдающего. Это же мазохист! Уж скорей Збышек, ему все это преступление сразу не понравилось.
– А я вам говорю, что снял сам убийца, – решительно заявил Лешек.
– Откуда ты знаешь? – заинтересовался Януш. – Он тебе сказал об этом?
Лешек презрительно посмотрел на него.
– Думать нужно, панове, думать, – и он постучал себя по лбу. – Снять их должен кто-то, кому это было нужно. Витеку, может быть, и нужно, но он скорей бы руку себе отрезал, чем прикоснулся к чему-либо подобному. Збышек в последнее время нервничает, ему не до глупостей. А все остальные скорее добавили бы что-нибудь туда, чем сняли. Повод был у одного убийцы, а какой – этого уж я не знаю.
– Да, это вы здорово придумали, – съязвила я.
– Конечно, с вами мне равняться трудно. Уж как вы что придумаете, дорогая пани, так это, действительно, хо-хо!
Все эти размышления проходили в тоне милой дружеской беседы, совершенно не напоминающей следствие. Капитан, о котором мы почти забыли, сидел и молча слушал, только изредка задавая какой-нибудь вопрос.
Одновременно он внимательно наблюдал за нами.
– А как вы думаете, – наконец поинтересовался он, – почему его убили?
У кого был повод для этого?
Мы молча смотрели на него, потому что ответ на этот вопрос был страшно сложным. Почему именно Тадеуш оказался убит?
– У вас был повод, – внезапно сказал Лешек, ядовито поглядывая на меня.
– Какой?..
– Как это какой? Чтобы вызвать сенсацию, доказать свой талант ясновидца... или ясновидящей?.. И как это говорится, остаться в памяти потомков...
– В памяти потомков останетесь вы, как самый глупый человек нашего времени, – гневно отпарировала я. – С какой стати мне убивать Тадеуша? Да я не знаю, что дала бы за то, чтобы он оказался живым!
– Почему? – сразу спросил капитан.
Я замолчала, отдавая себе отчет в том, что главное доказательство моей невиновности, причину, по которой желала бы Тадеушу долгой, полной успехов жизни, я должна старательно скрывать от властей, ведущих следствие. Ни за что на свете я не могла в этом признаться! Поэтому я молчала, а трое остальных, более осведомленные о моих отношениях с покойником, смотрели на меня
– Мы с ним вместе работали над одним проектом, – медленно сказала я после размышления. – Время уже поджимает, и если теперь его часть работы возьмет кто-то другой и будет знакомиться с темой, тогда – все. В срок мы ничего не сдадим.
– Но разве смерть одного из проектировщиков не освобождает вас от установленного срока?
– Нет, уважаемый пан, не освобождает, – грустно ответила я, припомнив наши обычные, многократно повторяемые шутки, что главный проектировщик, определяя срок, должен предвидеть все возможные катаклизмы, включая собственную смерть. В данном случае главным проектировщиком была я. Глупые шутки стали кошмарной действительностью.
– Ну хорошо... – сказал капитан. – А другие?
– Черт его знает! – ответил Януш. – Господи, что теперь будет!
Резина, пиво, твой микрорайон, детский сад Витека... Все, что делал Тадеуш! Страшное дело!
– Из этого вытекает, что, по крайней мере, для успешной работы бюро он должен был оставаться в живых, – утвердительно заявил капитан. – Я думаю, что если мы найдем мотив убийства, то найдем и убийцу.
– Я не была бы так уверена в этом, – вежливо сказала я.
– Почему вы так думаете?
– Ну, как-то так... У меня предчувствие...
– Ага, ваши предчувствия, как мне кажется, невероятно интересны.
Особенно тем, что странным образом сбываются. Думаю, что мы еще поговорим об этом, а сейчас я попросил бы вас пока оставаться на своих местах.
Он поднялся и вышел из комнаты, в дверях обернулся еще раз и снова посмотрел на произведение, созданное Лешеком, долгим, внимательным взглядом...
– Ну и что теперь? – спросил Януш. Он сидел около своего стола, спиной к доске, и курил одну сигарету за другой, неуверенно глядя на нас.
Веслав помешивал палочкой тушь в чернильнице, подсыпая туда понемногу графита от карандаша. Только потрясение, вызванное невероятной сенсацией, могло объяснить то, что никто из нас не запротестовал против этих действий, так как обычно мы берегли тушь как зеницу ока. Ее постоянно не хватало, а распоряжающаяся всеми материалами Иоанна к просьбам о бутылочке туши относилась так, как будто подозревала нас в том, что мы пьем ее или, по крайней мере, выливаем за окно. Лешек мягким карандашом рисовал какие-то каракули на неоконченном чертеже, прикрепленном к доске.
– Нужно все обдумать, – решительно сказал он. – Это серьезное дело, а не какие-то шуточки. Может, у нас появился маньяк, и Тадеуш – это только начало? Он по очереди передушит нас всех?
– Может, будем идти путем исключения? – предложил Веслав.
– У меня алиби, – твердо заявила я. – От прихода Тадеуша до выхода Януша я не двигалась с места, что милиция, надеюсь, установит. Я верю в народную милицию!
– Честно говоря, я верю, что это не ты, – признал Януш. – Сколько покойник был тебе должен?